Марианн Кейс - Люси Салливан выходит замуж

Он немного опешил.

— Извини, — смешалась я. — Я задумалась…

Да, я задумалась. Задумалась над тем, что, по-видимому, я чрезмерно привыкла к Дэниелу и он понял это. И решил, что я влюблена в него. Нет, каков нахал!

— Я хочу всего лишь пригласить тебя выпить, — бубнил у меня под боком Том. — Для этого не обязательно быть влюбленными, ведь так?

— Прости, Том.

Я с трудом могла говорить. До меня дошло, что Дэниел хотел избавиться от меня, только и всего. Только эго и стояло за всеми его речами о том, что я должна вернуться к нормальной жизни. Русалочка, ну надо же! Он просто пытался отцепить меня от себя, разлепляя мои пальцы один за другим. От унижения я вспыхнула гневом, который быстро трансформировался в злость. «Все, — клялась я себе в бешенстве, — с Дэниелом покончено. Нам больше незачем общаться. Я заведу себе нового парня, вот тогда он узнает! Я стану встречаться с Томом, и мы влюбимся, и будем счастливы, вот так!»

— Том, я с удовольствием принимаю твое приглашение, — рявкнула я, мечтая поскорее умереть.

— Здорово, — засиял Том. Если бы мне не было так жаль его, я бы его стукнула.

— Когда? — спросила я, имитируя приличный случаю энтузиазм.

— Сейчас? — с надеждой предложил он.

Подняв бровь, я сумела донести до Тома неприемлемость этого предложения.

— Извини, — в страхе он пошел на попятный. — Извини, извини. Завтра вечером?

— Хорошо.

Дело было сделано. И вовремя: как раз в этот момент вечеринка закачалась, накренилась и грохнулась замертво на землю.

Я была преисполнена решимости больше никогда не видеться с Дэниелом. Единственная проблема состояла в том, что на следующий день я должна была увидеться с ним, потому что я пригласила его на обед. Отменить встречу было невозможно — не только потому, что мы договорились об этом чуть ли не месяц назад, но и потому, что это был день его рождения.

Свое поражение я признала быстро и с облегчением, но старалась не заострять на этом неприятном моменте внимания. И это было нетрудно осуществить, потому что все мои мысли поглощал конфликт с Карен. Она не говорила со мной и совершала регулярные обходы квартиры, во время которых открывала и с грохотом закрывала все имеющиеся в наличии двери и дверцы.

Это было очень неприятно. И я горько сожалела, что сообщила Карен о предстоящем свидании с Томом. Должно быть, я временно помешалась, раз созналась ей в этом, тем более что он был мне ни капельки не симпатичен и я с огромной радостью отдала бы его Карен. Я отлично знала, что никогда не влюблюсь в Тома и ничего не смогу доказать Дэниелу.

Страх, что Дэниел встретил новую женщину, вернулся ко мне, пока я спала. На утро я уже была уверена: мои размышления о такой возможности были не просто мыслью, они были дурным предчувствием.

Готовясь поехать в ресторан с Дэниелом, я пыталась образумить себя, убеждая, что не влюблена в него. Что в моем чувстве к нему нет ничего романтического или сексуального. И немедленно воспоминания о поцелуе непрошеными гостями повалили мне в голову. Но я отгородилась от них. (Я по-прежнему отлично умела отгораживаться от неприятных и нежелательных мыслей. Замечательная способность, надо сказать.) Но, может, я слишком привязалась к нему как к другу? Может, в результате распада моей семьи я слишком сблизилась с ним?

Если и так, то этому все равно нужно положить конец.

Собственное благоразумие порадовало меня. Но через секунду я уже снова запаниковала. Что, если он прямо сейчас занимается с кем-то любовью?

И в конце концов я позвонила ему. Не выдержала и позвонила, под тем предлогом, что забыла, во сколько мы договорились встретиться, хотя отлично помнила, что в два часа. К моему огромному облегчению, в трубке не слышно было звуков, свидетельствующих о наличии рядом с ним женщины. С другой стороны, не все же время его женщины визжали, стонали и хихикали.

Наша размолвка с Карен оказалась как нельзя кстати, когда настало время выходить из дома. Если бы Карен разговаривала со мной, то мне пришлось бы объяснять ей, куда я так вырядилась. Дело в том, что в стремлении доказать Дэниелу, что я не прилипала-неудачница, своему туалету я уделила особое внимание. Мое короткое платье и приталенное пальто из той же ткани едва ли являлись адекватной защитой от мартовского ветра, но мне было наплевать. Меня будет греть гордость.

Он ждал меня у станции метро в два часа, как и обещал. Когда я, дрожа от холода, доковыляла до него в открытых туфлях из змеиной кожи, он так ослепительно улыбнулся мне, что я чуть не споткнулась. Я рассердилась — и мои подозрения вернулись ко мне с новой силой. Чего он так улыбается? От радости, что у него появилась новая подружка? Или посткоитальная эйфория придавала ему такой неотразимый, счастливый вид?