Уинстон Грэхем - Фортуна-женщина. Барьеры

— Продолжайте, — настаивал я.

— Не могу.

— Неправда, можете. Говорите, Леони!

— Не сердитесь на меня за мою… лояльность…

— Нет, нет, не то!

— Когда он только что приехал сюда, то рассказал мне обо всем, что случилось в Голландии. Не думайте, что я была в восторге. Нет! Но меня поразило то, что он был искренен, а не притворялся. Я решила расстаться с ним навсегда — как раз из-за вечной лжи… но он изменился. Я еще не видела его таким. Покончив с собой, Гревил не только совершил акт саморазрушения… А вступая с человеком в брак, вступаешь в брак не только с его добродетелями, но и пороками тоже. Принимаешь его целиком.

Слуга протягивал мне тарелку с каким-то блюдом. Я покачал головой.

Она продолжала:

— Я его не защищаю. Обычно ему нет дела до других людей, но, мне кажется, он дорожил вашим обществом — ради сходства с Гревилом. Он искал в вас черты утраченного друга.

— Милочка, — оживилась Джейн, — ты, кажется, сказала что-то о браке? Ты снова вышла замуж? Или наоборот?

Леони перевела дух и беспомощно взглянула на Шарлотту.

— Простите, пожалуйста. Кажется, я…

Она вскочила и выбежала из столовой.

Снова наступила тишина. Женщина в шляпе первой не выдержала:

— Обожаю ссоры в чужих домах. Можно наслаждаться мизансценой и не дрожать за свой фарфор.

— Филип, не нужно, — начала Шарлотта, видя, что я встал.

— Извините, — и я ринулся к двери, чуть не сбив с ног Берто.

Но в холле уже никого не было. Наверное, она успела скрыться в своей спальне. В этот момент мне послышался какой-то шум в гостиной. Я побежал туда — пусто. Выходя, я едва не налетел на Сандберга.

— Осторожно, — сказал он. — Давайте не будем пороть горячку. Если мерить в часах, жизнь не такая уж и короткая.

Я неохотно позволил ввести себя обратно в гостиную. Он включил свет и предложил мне сигарету. У меня дрожали руки.

— Не портите себе ужин, Чарльз. Я виноват, но… мне было необходимо выйти.

Он улыбнулся.

— Почему бы вам не вернуться в столовую? А я пока уговорю ее сделать то же самое.

Я замотал головой.

— Спасибо, но… с меня достаточно.

— Более чем, — согласился он и зажег свою сигарету, красиво держа ее холеными пальцами. — У меня для вас послание — от вашего друга Коксона.

— Послание? Для меня? Вы его видели?

— Конечно. Мы долго беседовали. Он просил передать это вам.

Я уставился на мятый клочок бумаги, на котором было нацарапано карандашом: ”Quare vitia sua nemo confitetur? Quiar etiam nunc in illis est. Maxima est enim factae injuriae poena, fecisse”.

— Я не силен в латыни.

Сандберг взял листок.

— Здесь написано приблизительно следующее: ”Почему люди не признаются в своих грехах? Потому что грех все еще живет в них. Самым большим наказанием за совершенный поступок является сам факт свершения этого поступка”.

Он вернул мне записку. Я сложил ее пополам и горько улыбнулся.

— Величайшая глупость — недооценивать противника.

— Вы забыли зажечь сигарету.

Я подошел к камину и облокотился на него.

— Опять я не понимаю вас, Чарльз. Не представляю, сколько известно вам с Шарлоттой и как далеко вы зашли в своих попытках помочь… или помешать…

— Только не помешать.

— Значит, Леони договорилась с Мартином, что будет ждать его в Полтано? И вы с Шарлоттой об этом не знали?

— Они ни о чем не договаривались. Леони сказала мне сегодня вечером.

— Но должна же была существовать какая-то договоренность! Он провел с ней весь вчерашний день!

— Вопреки ее желанию. Очевидно, да Косса подсмотрел адрес, когда Шарлотта писала письмо, и передал Мартину.

Я силился переварить эту новость.

— Но я, естественно, решил, что она вернулась к нему, Разве нет? Зачем бы тогда ей уезжать?

— Возможно, чтобы без помех все обдумать. Увидеть перспективу.

— Перспективу?

Он погасил сигарету и проследил за последней спиралью дыма.

— Вас это удивляет?

После недолгого молчания я сказал:

— Я все понял не так. И он тоже. Но результат тот же самый.

— Об этом она не захотела откровенничать со мной.

Внезапно его удивленный взгляд заставил меня обернуться. С галереи послышался шум. Я подбежал к открытой двери и увидел Леони — она направлялась в сад.

Я перехватил ее на четвертой ступеньке.

— Леони!

Она замерла и прислонилась спиной к балюстраде. На нас падал свет из окон, но мы были вне пределов слышимости.

— Филип, я ни за что не ожидала встретить вас сегодня. Со стороны Чарльза было нечестно приводить вас.

— Возможно. Я прошу прощения, но мне нужно с вами поговорить.