Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

– Пойдем, сделаем фото! – говорит Оскар и тянет меня к себе. Я щурюсь от яркого солнца, пока он вытягивает руку и настраивает телефон. – Ты плачешь?

– Нет, просто солнце светит в глаза, – обманываю я его.

Он целует меня в щеку, а затем показывает головой на объектив камеры.

– Улыбочку, Креветка.

От его мягкого голоса уголки губ сами тянутся вверх. Оскар делает фото, потом еще одно. Перед тем, как сделать третье, он поворачивается ко мне и целует меня. Я чувствую его губы на своих и забываю обо всем: о женщине в юбке, о смерти и даже о шраме. Все становится неважным. Внезапно остаются лишь только наши языки и наши губы, и этот момент в свете вечернего солнца. В эту секунду я понимаю, что в объятиях Оскара не замечаю ничего вокруг. Я могу просто существовать. Прекратить думать. Прекратить бояться. Когда он меня целует, мир останавливается. Наверное, я смогла бы и раздеться перед ним. Кто знает, может, это и случится. В какой-то степени я уже оголилась перед ним.

Его губы покидают мои.

– Какая песня подходит к этому мгновению? – хриплым голосом шепчет он.

– Та, что играла в машине, когда ты сказал мне, что мы уже в Италии, – отвечаю я едва слышно. – Не знаю, как она называется…

Он задумывается, а потом отвечает:

– Мне кажется, ты имеешь в виду «High Hopes» группы Kodaline. – Оскар ухмыляется. – Ты права, она идеально подходит.

Мы разворачиваемся и разглядываем сверкающие монетки. Фонтан такой огромный, что занимает всю площадь. Он похож на театральную постановку, и белизна статуй подсвечивается желтоватыми прожекторами. Цвет воды напоминает мне южные моря, и теплый ветер хорошо подходит к этой атмосфере. Мы рассматриваем каменные бюсты, которые при таком свете кажутся живыми. От такого вида захватывает дыхание, я даже начинаю верить в Бога. Мой взгляд направляется к Оскару, затем переходит на парочки, сидящие на парапете фонтана. И мы одна из них.

Не могу сказать, как долго мы уже сидим на Испанской лестнице и разговариваем. Мы говорим и смеемся, и все так прекрасно, что я даже не замечаю, как на улице темнеет. Ночное небо лежит над крышами Рима как черное одеяло.

Оскар достает телефон из сумки.

– Вау! – удивленно восклицает он и смотрит на меня большими глазами. – Знаешь, который час?

– Без понятия.

– Уже десятый час.

– Что?! – шокированно спрашиваю я и забираю у него телефон. Действительно, 21:12. – Теперь понятно, почему я так хочу есть.

– Да, я тоже, – отвечает Оскар и сжимает мою руку. – Чего бы тебе хотелось?

– Мы можем сделать сэндвичи на крыше авто, – говорю я и смотрю на него. – Если мы на обратном пути найдем открытый магазин, – я облизываю губы, – я бы с удовольствием поела с тобой под открытым небом.

– Неплохо, – он встает и поднимает меня.

Фонари с завитушками окунают город в мягкий свет, а в воздухе витает летнее тепло, когда мы направляемся к машине. Бесчисленные ларечки усыпали путь. Набитые сувенирами, украшениями и открытками, они притягивают туристов. И я останавливаюсь, разглядывая мелочовку и всякий хлам, потому что мне хочется оставить что-нибудь на память об этом дне. Как будто с помощью вещи я смогу навсегда сохранить эти чувства. И в тот момент, когда я собираюсь сказать, что покупать что-либо на память в моем случае бесполезно, мои глаза во всем этом беспорядке находят цепочку. Она состоит из двух тонких серебряных ленточек, соединенных между собой изящным кружочком. На белом фоне написано « Сестры навеки». Не раздумывая, я хватаю ее и протягиваю продавцу.

– Сколько стоит? – спрашиваю я по-итальянски.

Вокруг глаз продавца появляются морщинки.

– Тридцать пять евро.

Я не верю, что эта цепочка на самом деле стоит столько. По крайней мере, точно не материал, из которого она сделана. Но для меня она важна. Я заплатила бы за нее и в три раза дороже.

– Окей, – говорю я и протягиваю ему отсчитанную сумму. Я представляю эту цепочку на загорелой коже Лариссы и уверена, она будет великолепно смотреться на ней. Так для нее останется не только моя тень. Я не оставлю после себя пустоту. С ней останется часть меня. И от мыслей о том, что у нее останется хоть что-то, на моем лице расплывается улыбка.

– Она очень обрадуется, – говорит Оскар, когда мы отправляемся дальше.

Я искоса смотрю на него.

– Да, я тоже так думаю.

Мы запаслись ужином и пересекли мост. Нам пришлось сделать крюк, но Оскару очень хотелось пройти именно по этому мосту. Сейчас я понимаю почему.