Диана Гамильтон: Самозванка

Ее любящее сердце забилось в тревоге. Хавьер Кампусано отберет у меня сына, едва только появится такая возможность! Это намерение и откровенные угрозы чувствуются во всем, что он говорит.

Кэти резко обернулась. Как она и ожидала, Хавьер стоял у нее за спиной, задумчиво глядя на малыша. Ей хотелось закричать, хотелось, чтобы он ушел и никогда больше не появлялся. Чтобы скрыть эту свою реакцию и ослабить висевшее в воздухе напряжение, она быстро сказала:

- Мне было искренне жаль услышать о смерти Франсиско, но он проявлял не очень-то много интереса к существованию своего сына, в противном случае он наверняка связался бы с моей... - она вовремя спохватилась и поправилась, ответил бы на одно из моих писем.

Ее лицо пылало. Она не привыкла лгать. Характер у нее был прямой и открытый, но сейчас она боролась за Джонни, за право отдать ему всю ту любовь, которую настоящая мать не испытывала к нему. И совсем некстати была та невольная симпатия, которую вызвали в ней обезоруживающе простые слова Хавьера:

- Примерно через неделю после вашего... приключения - назовем его так Франсиско попал в автомобильную катастрофу. Он был в коме несколько месяцев, а когда пришел в сознание, оказалось, что он парализован. Скорая смерть стала для него некоей формой освобождения. Когда пришли ваши письма, домоправительница положила их вместе с другой корреспонденцией на имя брата, и только пару дней назад я случайно наткнулся на них, когда начал приводить в порядок его вещи. Что толку винить Марию? Она, как и все мы, была не в себе от случившегося... Франсиско не мог вскрыть, собственную почту, не говоря уже о том, чтобы прочитать ее. Но я, однако, уверен, что он не задумываясь признал бы собственного сына. - Хавьер выпрямился во весь свой немалый рост, фамильная гордость придавала его чертам значительность и суровость.

У Кэти перехватило горло. Сама того не желая, она вынуждена была признать, что от его смуглого лица исходит необыкновенно притягательная сила. Но она подавила в себе это ненужное восхищение, когда он едко добавил:

- Если бы вы узнали его получше, вы бы тоже в этом не сомневались. Трудно сказать, как далеко зашла эмоциональная сторона ваших кратких отношений, но по вашей реакции на известие о его смерти могу судить, что она была прискорбно поверхностной. С вашей, во всяком случае, стороны.

- О... я... - Кэти путалась в словах. Ее загнали в угол, и теперь она напрягала память, пытаясь вспомнить, что рассказывала ей Корди. "У нас было два восхитительных дня и две ночи. Мы занимались любовью и очень мало спали. Из того, что он сам рассказал, и того, что мне удалось из него выудить, я узнала, что он происходит из сказочно богатой семьи. Есть еще старший брат, директор всего фамильного шоу. Это личность довольно загадочная, насколько я поняла, но, думаю, мы сможем вывести его из игры. Ты же знаешь, как у испанцев со всеми этими делами вроде гордости и чести. Так что я на коне! Он очень расстроился, когда я уезжала из Севильи, и я пообещала пригласить его в Лондон, чтобы вместе поразвлечься здесь. Но ты помнишь, как я была занята все это время! Ну да ладно, я уверена, что он будет в восторге, когда узнает эту новость..."

Понимая, что Хавьер ждет ответа, Кэти отчаянно пыталась выудить что-нибудь путное из того, что знала о приключении своей сестры, и наконец нерешительно пробормотала:

- Мы были знакомы всего пару дней. Обстоятельства вынуждали ее идти против своих правил - лгать напропалую. Но другого выхода она не видела.

- Однако этого оказалось достаточно, чтобы успеть зачать ребенка, заметил Хавьер таким тоном, что она вся сжалась. Не спуская с нее глаз, он медленным движением достал два листка бумаги и развернул перед ее глазами. Как следует из этих писем, еще пять месяцев назад вы очень хотели, чтобы Франсиско узнал о существовании ребенка. Вы написали их добровольно, без принуждения?

Что она могла ответить? Если отрицать, это вызовет новые вопросы. Она молча кивнула, сама ненавидя ту паутину лжи, в которой с каждой секундой запутывалась все сильнее. Следующее замечание смутило ее еще больше:

- Ваше имя написано слишком уж неразборчиво. Вы мать моего племянника, согласитесь, что я вправе знать, как вас зовут. Но, сколько ни пытался, я не смог расшифровать эту подпись.

Действительно, оба письма были написаны в присущем Корди показном, пышном стиле и с изобилием завитушек. А подпись являла собой венец художественности: огромное "К" соединялось с "и" набором абсолютно нечитаемых букв. Кэти откашлялась и стоически солгала: