Вадим Андреев - Встреча влюбленных

— Чего вы от меня хотите? — кричала пленница, тщетно пытаясь освободиться от пут.

Раздался наглый хохот Авенаша, гулкое эхо которого рассыпалось в пустынных развалинах.

— Развяжите меня немедленно! Слышите, отпустите меня! — призывала бедная женщина. Она трепетала, как птица в силке, ее сердце бешено колотилось.

«Боже! — молилась она. — Ты посылаешь мне страшное испытание! Я боюсь умереть! И не из-за того, что богата теперь. Нет, нет! Богатство не нужно мне. Я испытала истинное счастье, как раз будучи бедной! Я несколько раз сама пыталась убить себя! Но теперь, Господи, прошу тебя, сохрани мне жизнь ради моих детей, ради моего Берджу! Я люблю их, Господи! Помоги мне!..» — Она обессилела и, закрыв глаза, уронила голову на грудь…

— Очнись, подлая тварь, потаскуха! С другим сошлась? Да? Но скоро ты не будешь принадлежать ему! — Кишори подошла к ней и с силой ударила ее по щеке.

Та не открывала глаз. Она снова стала молиться. Сегодня праздник Дасеры. Сегодня мужественный богатырь Рама, его брат Лакшмана, красавица Сита и доблестный Хануман победят короля демонов Равану. Сегодня добро победит зло! Анита открыла глаза, и на ее лице появилась улыбка. «Подымись с колен, дщерь моя, и иди, ибо вера твоя спасла тебя», — вспомнилось ей.

Авенаш, увидев, что его «супруга» улыбается, почувствовал легкий холод суеверного страха.

Кишори крутилась вокруг привязанной к дереву Аниты, как змея вокруг древа познания добра и зла. Казалось, если она откроет рот, тысячи мелких змей, свиваясь в кольца, выползут из ее утробы. Глаза злодейки то горели безумным огнем, бегая из стороны в сторону, то становились сонно-насмешливыми…

Авенаш, похожий на свою мамашу, как две капли воды — и внешне и внутренне, — тоже не упускал возможности всласть поиздеваться над жертвой.

— Развяжи! — строго и спокойно сказала ему Анита.

— Я очень мечтал, моя дорогая жена, чтобы все твое состояние было неразрывно связано с моей судьбой! Поэтому и привязал тебя к дереву веревкой! — ехидно сказал он.

— Отпусти меня! — настаивала пленница.

— Ничего, дорогая! Не печалься! — медленно растягивая слова и как бы наслаждаясь их звучанием, продолжал глумиться подонок. — Я сделаю все, что ты просишь. Сейчас ты будешь свободной не только от этой веревки, но и от… жизни! — и он окатил ее наглым взглядом.

— Нет! — воскликнула несчастная.

— Ты что, забыла наш древний обычай: заветная мечта каждой женщины умереть раньше своего мужа? — Он сделал паузу, чтобы насладиться реакцией своей жертвы на его слова. Авенаш и его мать, как истинные вампиры, пили духовную кровь Аниты. Им было мало только ее богатства. Скорее всего, это богатство было им нужно не как таковое, а как средство угнетения, порабощения и, таким образом, удовлетворения своих садистских желаний, о чем сами они вряд ли подозревали.

— И ты умрешь! — злорадно отрезал он.

— Нет! Замолчи, подлец! — громко сказала Анита и гордо подняла голову. Она больше не желала давать этим отбросам человечества ни малейшего шанса насладиться ее слабостью.

Авенаш сник, энергии у него поубавилось. Жертва больше не «кормила» его темную, сатанинскую душу, но он все еще продолжал:

— Ты не будешь мучиться на костре!..

— Нет! Ты не посмеешь ничего сделать со мной! — спокойно и внушительно отрезвила она его заплывшие жиром мозги.

Кишори пританцовывала, потирая руки и с великим нетерпением ожидая приближения «расправы-ритуала».

— Чтобы тебя похитили и привязали к этому дереву, я отдал очень хорошие деньги, — продолжал Авенаш психологическую атаку.

— Очень скоро ты пожалеешь об этом, а может быть, и сию минуту, — сказала Анита, сама не понимая, почему произнесла именно эти слова.

У нее за спиной раздался громкий хохот, похожий на грохот обломков скалы, падающих в бездну.

— Тебе не придется долго страдать! — сказал Авенаш и с глубочайшей ненавистью посмотрел ей в глаза. Затем оглянулся и позвал Гафура.

Уголовник, осклабившись во все свое широкое, как лепешка, лицо, вышел из «укрытия» с плоской плетеной корзиной, накрытой крышкой, в руках. В бамбуковой корзине, свернувшись кольцами, лежала двухметровая кобра.

— У этого несчастного самца убили самку, — хриплым и скрипучим голосом поведал бандит, открывая крышку корзины.

Кобра подняла голову и раздула капюшон. Зрелище было зловещим. При виде «священного» пресмыкающегося у бедняжки ослабели колени.

Авенаш почувствовал это и злорадно захохотал. Ему вторила Кишори, глухой смех которой сотрясал ее исхудавшее тело.