Хизер Грэм - На всю жизнь

- И все же это как-то некрасиво.

- Брось. В конце концов безопасность наших дочерей касается только нас двоих.

- Но Тара тоже может помочь нам.

- Да с какой стати, не пойму, ты ее так защищаешь? Будто она тебе близкая подруга или родная дочь.

- Я всегда защищаю маленьких.

Джордан улыбнулся. И Кэти вдруг почувствовала благодарность судьбе за то, что родилась женщиной, вновь ощутила праздничную полноту жизни. Вся ванная комната наполнилась мягким, живительным теплом, а в углах ее словно засветились разноцветными огоньками маленькие карнавальные фонарики. Или это заиграли всеми цветами радуги легенькие, наполненные светом пузырьки пены? Кэти осознала, что все эти годы в ее жизни было так мало живой, страстной любви, так мало секса. Что все это время ей так не хватало настоящей нежности.

Кэти почувствовала, как поднимается в душе, окатывая теплыми волнами ее затуманившееся сознание, глубокое, как морское безмолвие, и жаркое, как летний день, томительное, страстное желание. И она с благодарностью подумала о густой белоснежной пене, что надежно скрывает от посторонних глаз ее неуместное любовное смущение и помогает ей удерживаться от новых нелепых безрассудств.

- Чем это ты занимаешься? - спросил Джордан, взяв в руки лежавшую на низенькой скамеечке рукопись.

- Читаю, - пробормотала смущенная Кэти.

Нужно было встать и убрать рукопись подальше от воды. Но она боялась, что затвердевшие, набухшие соски выдадут Джордану скрываемое ею желание.

- Читаешь? Здесь?

- А что в этом странного? Не думаешь ли ты, что я и читать уже не в состоянии?

- Нет, не думаю. Ты ведь у нас вообще молодец. Умудряешься работать в любом месте, в любых условиях.

- Убери, пожалуйста, листы подальше от ванны.

Джордан внимательно прочитал несколько страниц и, переложив рукопись на столик, пристально посмотрел на Кэти:

- Зачем тебе все это?

- Хочу знать, чего стоит этот роман.

- Зачем?

- Чтобы решить, будем мы его покупать или нет.

- Но ты не у себя на работе. Здесь можно и отдохнуть.

- Мы редко редактируем в офисе. Чаще всего занимаемся этим дома или вообще где придется.

- Удивляюсь тебе. В доме все вверх дном, происходят загадочные события, приезжают старые друзья, вот-вот прояснится хоть что-то об этой таинственной смерти: вдруг это действительно убийство! А ты - читаешь?

- Привычка. Знаешь, у каждого редактора есть маленькая подставка для книг с небольшим, но очень удобным фонариком. И он читает редактируемые романы и в метро, и в машине, и посреди улицы. А иногда, когда садятся батарейки его маленького фонарика, он пристраивается под большим уличным фонарем и торопливо делает свои пометки. Такая уж работа. Ничего с этим не поделаешь. А этот роман, кстати, довольно интересный.

- Интереснее, чем реальная жизнь?

- Как и в реальной жизни, в нем много и спорного, и неопределенного.

- А если рукопись упадет в ванну? - улыбнулся Джордан, низко наклонившись над Кэти, и она смущенно прикрыла грудь рукой, заметив, как поредели клубы скрывающей ее пены.

- Именно так один из крупнейших филиалов "Нью-Йорк таймс" лишился однажды своего бестселлера: рукопись утонула в ванне редактора.

- Забавная история. Чем же он занимался в своей ванне?

- Я же говорю: топил рукопись. А с ней - миллионы долларов.

- А может быть, его развлечения в ванне стоили того?

Кэти почувствовала, что сердце гулко стучит у нее в груди. Близость Джордана горячо волновала ее кровь. Давно знакомый запах его одеколона притягивал, манил к себе. И она ощущала, как с каждым мгновением убывает ее самообладание и уже нет сил сопротивляться томительному, страстному влечению.

Нужно было прогнать Джордана из ванной. Заставить его уйти и не мучить любовным желанием. И последним усилием воли, собравшись и попытавшись сосредоточиться на произносимых словах, она сказала:

- Нет, Джордан, нет. Мы разведены, мы отвечаем за других людей. Мы не должны забываться. Уйди. Оставь меня.

- Что? - сказал он шепотом, наклонившись еще ниже. - Что мы не должны?

И вдруг, резко обхватив ее руками, поставил на ноги и жадно поцеловал в губы. Поцелуй был долгим и жарким; горячей волной разлился он по всему телу Кэти, и она в одно мгновение забыла все то, что так жаждала объяснить. Нежные руки Джордана ласкали ее упругие, налитые соски, а она торопливо расстегивала пуговицы его рубашки и в жадном исступлении гладила ладонями крепкие, мускулистые плечи, твердую, широкую грудь, сильные, теплые руки.