Мэри Хилстрем - Немеркнущие надежды

Жутковатая усмешка искривила лицо Алена.

- Забавно, как смерть может все изменить. Репортеры почти сочувствовали мне, считая, что я врезался в мост преднамеренно.

- О мертвых только хорошее, - прошептала она.

- Да, пожалуй. Несколько репортеров даже предположили, что все случилось из-за порядков в той больнице: там были тридцатичасовые дежурства интернов и частенько платили приглашенным хирургам за операции, которые делали собственные врачи. Была и еще одна деталь. Когда молодые врачи засыпали на ходу, заведующий отделением предлагал им сильные транквилизаторы, похожие на наркотики.

- Значит, ты стал козлом отпущения?

- Нет, не в этом дело. Женщина погибла во время моей операции. Но я не хотел сидеть в тюрьме. - Память не отпускала его. - Ален собирался вернуться из Западной Вирджинии поездом, а я один на машине. Его чемоданы были перемешаны с моими. У меня были его билет, его бумаги, его одежда. Даже его водительские права и свидетельство о рождении, все то, что он считал нужным взять с собой.

Ален увидел понимание в ее глазах.

- Так что все получилось как бы само собой. Надя улыбнулась, но в ее глазах стояли вопросы, на которые он не в состоянии был ответить.

- А как же твоя семья?

- Они были рады от меня избавиться. Что было бы с их генеалогическим деревом, угоди я в тюрьму? Моя младшая сестра Хетти и так потеряла из-за скандала своего жениха. У матери случился сердечный приступ через два дня после моего ареста, и она умерла через сорок восемь часов. Однако успела сказать мне, как ужасно я опозорил семью.

Ален так хотел, чтобы мать поняла его. Видя, что она умирает, он понимал, что убил ее так же верно, как убил и хорошенькую юную Анну Мартин и ее нерожденное дитя.

Надя дотронулась до его руки и прошептала:

- На похоронах была вся семья. Они горевали - я видела снимки. Одна из твоих сестер рыдала. Твой отец сразу постарел.

- Отец родился стариком, - проворчал Ален. - Всю жизнь он вдалбливал мне, что значит быть четвертым доктором Лейтоном.

Надя убрала прядь волос с его лба. Он вздрогнул, не поняв ее жеста, но не отстранился.

- Мы с Эддой говорили вчера о тебе. - Она заметила вспышку боли в его глазах. - Я не сказала ей о Георге Лейтоне. Но она знала о твоей тайне.

Надя коротко пересказала ему услышанное от Эдды.

Ален вздрогнул.

- Мы никогда не касались этой темы.

- Эдда любила тебя как сына. Она сама сказала мне об этом.

У него стеснило грудь.

- Хотелось бы верить в это. Надя пригладила волосы доктора и стерла кровь со лба.

- Поверь. Я верю.

Ален нежно прикоснулся пальцами к ее щеке, потом приподнял ее подбородок.

- Обними меня, - прошептала она, почувствовав его желание. Его руки осторожно легли ей на плечи, словно он боялся причинить боль. - Не ты один горюешь по Эдде, - шепнула она. - Я тоже. Но жизнь продолжается. Любовь продолжается, вроде той, которую она питала к Николасу. И той, что я питаю к тебе.

Надя приподнялась на цыпочки и коснулась губами рта Алена. Он окаменел. Улыбаясь, она обвила руками его шею и стала поглаживать упрямый подбородок.

Ален отвечал поначалу сдержанно, словно неуверенный в ее побуждениях, но с каждым нежным поцелуем, с каждым нажимом пальцев на его затылок она постепенно лишала его контроля над собой.

Он сильно сжал ее руки.

- Милая моя, я такой грязный, - прохрипел он.

- Да, один из нас здорово пропотел. Ален застонал, наклонил голову и поцеловал ее так нежно, как только мог, потом быстро отклонился.

- Душ еще работает, и у меня есть полотенца.

- От такого предложения не может отказаться ни одна здравая женщина.

Кривая усмешка появилась на его губах.

- Ни одна здравая женщина не осталась бы здесь.

Ален снова наклонил голову, опять коснулся ее губ, словно никак не мог насытиться.

- Ты нужна мне, родная, - прошептал он. - Это пугает меня, но еще больше меня пугает, что ты уйдешь.

- Где этот твой душ? - прошептала она и потерлась о него, как кошка, отчаянно желающая, чтобы ее погладили. Неуверенными руками он снял с нее пальто и уронил на пол, его глаза зажглись желанием. Взяв Надю за руку, он повел ее к лестнице.

Наверху Надя потянулась к его рубашке, чтобы расстегнуть ее.

- Нет, я слишком грязен, - возразил он, мягко отстраняя ее. Через две секунды он снял рубашку и начал стягивать джинсы.

Следуя его примеру, Надя сняла туфли и начала раздеваться, но успела расстегнуть только первую пуговицу - его руки нежно спустили блузку с плеч, она слетела на пол и лежала там, как экзотическая бабочка.