Мэри Хилстрем: Немеркнущие надежды

- Исключительно опасно. Ваш аппендикс может прорваться, и тогда неминуем перитонит.

- Это как с Дудини и Валентине. - Надя была потрясена. - Они ведь умерли?

- Совершенно верно. Однако времена меняются, - ответил доктор, доставая из кармана куртки стетоскоп. - Впрочем, не я был их врачом...

- Как долго я пробуду в больнице?

- Два дня, если все будет хорошо.

- Так оно и должно быть.

- Так я планирую. - Он надел стетоскоп и снова откинул простыню.

- Меня это устраивает.

Надя продолжала напряженно вглядываться в его ясные голубые глаза, словно желала узнать его получше, прежде чем доверить ему свою жизнь.

- Однажды я писала о воздействии мозга на тело. Удивительно, какой силой обладает мысль, вы не находите? Она способна даже изменить всю жизнь человека.

- Вероятно. Сделайте глубокий вдох, пожалуйста, - велел Ален, просунув руку между отворотами ее халата. У нее была кремовая, не тронутая загаром кожа, а слева от груди он заметил полянку веснушек.

Сердце у нее билось чуть ускоренно, но ровно.

- Покашляйте, пожалуйста. Это оказалось больно, и глаза Нади округлились и потемнели, а рот сжался.

- Извините, - пробормотал доктор. - Вот почти и все.

- Прекрасно, - прошептала Надя, закрывая глаза. Ее кожа, казалось, побледнела еще больше, а глаза, полуприкрытые веками, стали прозрачнее.

Ален Смит убрал стетоскоп и накрыл ее простыней.

- Позвонить кому-нибудь от вашего имени?

Надя нахмурилась в задумчивости.

- Лучше всего заведующему типографией, Джону Хубену. Кто-то должен сказать моей дочери Эльвире, а он ей как дядюшка.

- Сколько вашей дочке?

- Скоро десять, но она довольно взрослая для своего возраста - она мне постоянно напоминает об этом.

- Где она сейчас?

- Дома, в постели. - Надя сморщилась от внезапного приступа боли, потом медленно продолжила:

- Мы живем в квартире над редакцией. Один из работников остался с нею, когда Джон повез меня сюда, он обещал заглядывать к ней время от времени. Между ее бровями прорезались две морщинки, а глаза чуть затуманились. - Обычно я прошу посидеть с ней Эдду Карпентер. Элли начала брать у нее уроки музыки. Надеюсь, вы знаете ее?

Доктор кивнул:

- Я позабочусь об этом. Она вздохнула с облегчением:

- Буду вам очень признательна, доктор. Эдда была библиотекарем на пенсии и городским философом, известным своими добрыми делами и хорошим отношением к душам заблудшим. Она же была самым близким другом, какого только мог позволить себе Ален.

- Кое-кто считает ее чересчур мягкой.

- Только не я. Должен же присутствовать какой-то раздражитель в обществе. Так интереснее.

Доктор подавил улыбку. Надя - газетчица, и об этом не следует забывать.

- А у вас есть дети, доктор Смит?

- Во всяком случае, я об этом не знаю. А теперь откройте, пожалуйста, рот и скажите "а".

- Ар-р... - скривилась она. Когда он осмотрел ее рот и горло, она спросила:

- А вам хочется их иметь?

- В данный момент сие от меня не зависит.

- Вы не женаты?

- Нет.

- Разведены?

- Нет.

- Овдовели?

- Нет.

- А, так вы гей?

Такое предположение не удивило его. Еще бы. Холостяк тридцати восьми лет, даже не пытающийся ухаживать за женщинами, всегда подозрителен.

- Нет, миссис Адам, я ваш врач, у которого, ко всему прочему, времени в обрез. - Извините меня за назойливость.

Ален пожал плечами.

- Такая уж у вас профессия.

...Так, лимфатические узлы вроде в норме. Щитовидка вполне допустимого размера. Кожа - мягкая на ощупь. Податливая.

- Вам что же, не нравятся дети? - Миссис Адам не только любопытна, но еще и настойчива.

- Они мне безразличны.

- И это не мое дело, да? В этот момент Элен заглянула в палату и спросила:

- Так я звоню? Ален кивнул:

- Да, и предупредите лабораторию - надо будет проследить за кровью.

- Хорошо. - Элен ободряюще улыбнулась пациентке. - Не волнуйтесь, миссис Адам, вы в хороших руках.

- Чудесная женщина, - прошептала Надя, когда сиделка вышла. - Очень чуткая, - Ее взгляд задержался на лице врача. - Как и вы, доктор, мне кажется.

Ален помрачнел. Вот уж нет, просто ученый тип, механик со скальпелем, только и всего.

- Элен приготовит вам бумаги на подпись, - проронил он. - А я тем временем позвоню Эдде Карпентер.

В операционной оказалось холодно, как в морозилке, и, как ни странно, весело. Куда бы ни взглянула Надя, всюду торчали попискивающе и подмигивающие аппараты, большинство из которых было подсоединено к ней в самых неподходящих местах.

- У меня нет времени болеть, - бормотала она, соображая, уж не набили ли ей в самом деле рот ватой.