Мэри Хилстрем - Немеркнущие надежды

- Спи, милая, еще слишком рано.

- Ты уходишь? - Надя потянулась к Алену.

- Мне пора. Моя машина стоит у твоего дома. Не хотелось бы давать пищу слухам.

- Который час?

- Почти три.

Тонкие пальцы Нади играли с завитками мягких волос на его груди. Ален нахмурился.

- Должен предупредить, миленькая, ты затягиваешь нас в опасный водоворот.

- Знаю. - Подвинувшись поближе к нему, Надя прикоснулась языком к его губам, мягко раздвинула их. - Я умею плавать. А ты?

- Чуть-чуть, - ответил он тихим голосом.

- Мы поплывем медленно. - Язык женщины поддразнивал его, и кровь начинала закипать.

- Тогда я должен кое-что сказать тебе.

- Что?

- Здесь рассветает только в пять. По привычке, приобретенной еще в колледже, Надя проснулась за несколько секунд до того, как прозвенел будильник. Она сразу поняла, что в постели одна, и достаточно давно, поскольку простыня Алена была уже прохладной.

Миссис Адам подписала последний чек на зарплату и отложила ручку. Денег в банке осталось на четыре месяца. На пять, если урезать собственную зарплату. После этого придется искать покупателя.

Нужна сенсация, думала Надя. Нечто своевременное, очень важное и свежее. Опубликованное раньше всех. Что-то вроде разоблачения ее отцом коррупции в профсоюзе лесорубов.

Правда, из-за этого отец и потерял свой "Ньюсвик". Но она не намерена терять "Пресс". Слишком много сил вложено. Хотелось доказать, что отец ошибался на ее счет. Она газетчик не хуже его.

Вместе с креслом Надя повернулась к портрету отца. В детстве он был ее богом. Заботился о ней, особенно после смерти матери: возил ее дважды в год в Сан-Франциско, где покупал одежду, следил за здоровьем, прививками и школьными делами. Но в его отношении к ней было маловато ласки, юмора и, в общем, всего того, что зовется любовью.

Кажется, так просто - любовь. Улыбка, которая согревает, сочувствие в печали, восхищенный взгляд, когда женщина вдруг почувствует себя привлекательной. Внимание не по обязанности, а из желания доставить удовольствие.

Ален давал ей все это, даже не особенно сознавая. На дины губы раскрылись в улыбке при одной мысли, что скоро она увидит его снова. Сегодня. В полночь. Горячий шоколад.

Теперь он раздевал ее медленно, неторопливо, уверенными и недрожащими руками. Вот уже месяц каждый день они встречались наедине.

В спальне, пока Элли была в школе, а Ник - на дежурстве. В гостиной перед камином, где они устраивали пикник на полу с сандвичами и шоколадным мороженым. В непостижимых позах в ее старом кресле.

Он никак не мог до конца насладиться ею и совершенно не заботился о последствиях.

- Не могу поверить, что ты освободился на все утро, - шептала она, крепко прижимаясь к нему.

- Как раз вовремя, ты не считаешь? - спрашивал он, нежно обнимая ее и лаская теплую мягкую кожу.

- Элли все просит снова пригласить тебя к обеду. - Надя уткнулась носом в его плечо, и ее волосы рассыпались по нему веером.

- Согласен на одном условии; только не спагетти.

Надя рассмеялась.

- Я уже подумываю о лапше. На коробке есть способ приготовления: вскипятить воду и бросить в нее лапшу.

- И все?

Ален гладил ее по обнаженной спине расслабленными ленивыми пальцами. Последние четыре дня каждое утро начиналось в операционной, и теперь приятно было занять руки другим.

- Ну надо еще открыть коробку...

В наказание Ален закрыл ее рот поцелуем. Встав на цыпочки, она всем телом потянулась к нему - такому большому и надежному.

Его власть над ней была абсолютной, и он сдавался перед ней, стоило ей лишь посмотреть на него.

Ален опустился с ней на пол. Руки Нади выражали нетерпение, а обжигающие прикосновения лишали его разума. Он хотел ее, нуждался в ней. Именно она, Надя, открыла для него краски жизни после долгих и тоскливых бесцветных лет.

Его поцелуй был жестким, взрывным. В нем, казалось, не осталось нежности, только жажда. Надя на ярость отвечала яростью, становясь все более страстной. Он был очень силен, и все же ей удалось перевернуть его на спину.

Ален застонал, протестуя и сдаваясь, одновременно вызывая в Наде ликование, побуждающее ее к новым доказательствам любви.

Возможно, Ален не готов еще воспринимать слова любви, тогда она покажет ему своими руками, ртом, всем телом, как обожает его. Ее рука гладила и ласкала его тело. Пальцы расчесывали мягкие тонкие волоски.

Дрожащим голосом Ален произнес ее имя, и его лицо исказилось в последнем усилии сохранить контроль над собой.