Мэри Хилстрем - Немеркнущие надежды

- Оставьте свой фатализм! Всю жизнь вы были бойцом, так не сдавайтесь и сейчас.

- Ах, мой дорогой Ален! - В словах пожилой женщины прозвучал легкий упрек... - Мне нужно беречь энергию для другого. Для моих учеников, естественно. К тому же приезжает Адриан с женой и ребенком. На этот раз он обещал побыть со мной подольше.

Адриан Карпентер был ее единственным сыном и счастьем ее жизни. Он занимался пластической хирургией в Пальм-Спрингсе.

- Ну и как он? - спросил Ален, вставая.

- О, все прекрасно. Они с Джойс только что построили новый дом. Надеюсь, привезут фотографии.

- Обязательно. - Ален совершенно не был в этом уверен. - Может, я приглашу его на чашечку кофе, чтобы расспросить о новейшей технике подтягивания отвисших подбородков.

Эдда фыркнула.

- Стареет мое сердце, Ален, но не мозг. Адриан вам нравится так же, как мне моя капризная и жеманная невестка. Если вы потратите хоть секунду на него, то только чтобы уговорить его послать меня на консультацию к вашему бостонскому эскулапу.

- Ну-ну, Эдда. Я никогда ничего плохого не говорил о вашем сыне.

Тем, что он даже не попытался отвергнуть ее предположение, он заработал благодарный взгляд.

- Конечно, вы считаете его неблагодарным эгоистом, позорящим память об отце. И вы правы. Он именно такой, но я все равно люблю его. Это вас удивляет?

- Ну как вам сказать...

- Не расстраивайтесь из-за меня, Ален. Знаю, я доставила вам больше хлопот, нежели любому врачу. Но я всегда жила своей жизнью и по своим понятиям. Мне уже поздно меняться.

- Черт побери, Эдда. Я и не думаю изменять вас, а лишь пытаюсь сохранить вашу жизнь!

- Жить и дышать - не одно и то же.

- Эдда...

- Нет уж, выслушайте меня. Жить - это больше, чем занимать место под солнцем. Жить - это любить и быть любимым, наблюдать, как сменяются времена года и как растут твои дети. Жизнь - это дружба и родство со всеми созданиями и потребность, чтобы тебя помнили не только за хорошенькое личико или крупный счет в банке. Поездка в Бостон, быть может, еще одна операция и долгое выздоровление отнимут бесценное время, нужное мне для других целей.

Мысль о ее смерти вызвала у него прилив негодования. Но он скрыл его.

- Чушь собачья, и вы прекрасно это знаете.

- Попридержите язык, молодой человек. - Ее тон тут же смягчился. - И перестаньте беспокоиться обо мне. Я знаю, что делаю.

"Пресс" - в беде. Газета, в которую десять месяцев назад Надя вложила свое сердце, душу и все сбережения, стояла перед опасностью банкротства.

Конечно, можно было попытаться спасти положение. Для этого надо было каким-то образом удвоить тираж, заработать несколько тысяч на рекламе или ограбить банк. И как только Надю угораздило взяться за газету, приносившую убытки последние пять лет подряд, и попытаться сделать ее прибыльной?

- Ты все еще хочешь заставить отца гордиться тобой, - пробормотала она вслух.

Джек Стенли Робертсон родился с типографской краской в венах, как говорили о нем в газетном мире, и столь проворными пальцами, что делал набор почти так же быстро, как машина.

В девятнадцать он унаследовал от своего отца газету "Ньюсвик" в родном Сузанвиле. Когда ему исполнилось тридцать, все журналисты уже были наслышаны о маленькой калифорнийской газетке и ее редакторе-новаторе. Первую премию Пулитцера он получил в тот день, когда ей, восьмилетней, удалили гланды. Второго Пулитцера он удостоился, когда она училась в средней школе и редактировала школьную газету.

В журналистском мире Робертсона считали принципиальным и бескомпромиссным человеком. Правда была его богом, а добывать ее - страстью. В "Ньюсвике" печаталось только то, что было проверено и перепроверено, и можно было смело верить каждому слову.

Отец отправил ее в колледж учиться писать ясно и свежо. После окончания учебы он намеревался передать ей все свои знания об информации, но она встретила Фреда Адама и моментально влюбилась в него без памяти.

Робертсон был в ярости.

- Парень работает на телевидении, - кричал он по телефону. - Пользуется косметикой и зачитывает чужие слова. За неимением фактов он многое выдумывает.

Надя любила их обоих и хотела, чтобы они любили ее. Она собиралась выйти замуж за Фреда, поехать с ним в Мехико и писать оттуда статьи в "Ньюсвик". Но вместо этого забеременела и на время перестала писать вообще.

"Ньюсвик" приказала долго жить - даже здание редакции сожгли дотла лесорубы, когда Робертсон разоблачил коррупцию в их профсоюзе. Вскоре умер и отец. Даже на смертном одре он не сказал дочери, что гордится ею.