Мэри Хилстрем - Немеркнущие надежды

- Ладно, маленькая, иди в постель, а я сама пригляжу за доктором Смитом.

- Ну, мама, я уже не маленькая.

Надя тихо приоткрыла дверь гостиной. Действительно, Ален вытянулся в ее стареньком дряхлом шезлонге, прижимая к себе толстую папку. Совершенно измученный.

Чувствуя себя незваным гостем, она сделала несколько шагов к нему. Доктор не пошевелился. Беззащитный во сне, со смягчившимися чертами лица, он казался другим человеком - более доступным и привлекательным. Но слишком усталым.

Надя торопливо развернула одеяло и осторожно накрыла им мощную фигуру.

Ален вдруг насупился к что-то протестующе забормотал. Надя не удержалась и провела рукой по его волосам. Теплые, чуть вьющиеся, они поразили ее неожиданной мягкостью. Единственное, что есть мягкого в этом мужчине, подумала она, но тут же поправилась: кроме его сердца.

- Спасибо тебе, - прошептала она. Надя уже собиралась уйти, но вдруг почувствовала, как сильные пальцы сжали ее кисть. Она испуганно обернулась и увидела его открытые, хотя и сонные глаза и ленивую насмешливую улыбку.

- Гм, ангел в белом, - пробормотал он, притянув ее к себе так, что она почти растянулась на его груди.

- Едва ли я похожа на ангела, - прошептала Надя, напрасно пытаясь освободить свою кисть. - Что это вы делаете в моем доме?

Лоб Алена наморщился, у него дернулся уголок губ.

- Надо же, ангел еще и говорит. - Глаза доктора опустились на ее губы. Похоже, ангела зовут Надя.

Другая рука Алена высвободилась из-под одеяла и коснулась ее лица. Грубоватые пальцы вызвали неудержимую дрожь во всем ее теле.

- Не надо, Ален, - прошептала она. - Вы же мой доктор.

Его лицо исказилось от боли, заставив ее замолчать.

- А вы репортер. Один хранит доверие, другой через него переступает.

- Не всегда, - прошептала она.

- Всегда.

- Ален! Что с вами? Вам больно?

- Сам виноват.

Голубые глаза доктора закрылись, словно смеженные сном, потом открылись и вгляделись в ее лицо, и в их глубине явственно проступила мука.

- Ну почему ты такая красивая? Разве человеку мало добровольной ссылки в качестве наказания?

- Не понимаю...

- Оно и к лучшему, - прошептал Ален и обнял Надю.

- Ален, остановись... - успела вымолвить она, прежде чем его губы запечатали ее рот.

Пальцы, сжимавшие ее, были похожи на железные. Губы мягкие, и двигались с возбуждающей неторопливостью. Сильное тело удивляло своей тренированностью. А сердце билось в груди как молот. Застигнутая врасплох, Надя не сопротивлялась. Но когда его рука нащупала ее грудь, она резко дернулась, и острая, как нож, боль в боку заставила ее вскрикнуть. Очарование момента тут же улетучилось.

- И это ваш хваленый врачебный такт? - язвительно заметила Надя, превозмогая боль.

Ален густо покраснел, а на виске забилась жилка.

- Но ты же сама позволила мне зайти так далеко...

- Как хрупкой женщине остановить такого типа? Ударом коленкой?

- Сказала бы просто "нет", - отпарировал он.

- Вы же не дали мне возможности... Надя сильно побледнела, ее зрачки расширились.

Какой я тупица! - подумал доктор.

- Немедленно в постель, Надя.

- Только когда вы уберетесь из моего дома.

- Проклятье! Женщина, почему вы вечно спорите?

Ален вскочил с кресла, схватил ее и понес. Мышцы его напряглись. От усилия - или гнева - на шее выступили жилы. Она различила запахи древесного дыма, кофе и мыла и почувствовала исходящие от него волны сильнейшего душевного волнения.

Сжатая с такой силой, она ожидала боли, но его массивная горячая грудь вызывала у нее лишь ощущение безопасности.

Лампа в ее комнате высвечивала смятую постель. Он опустил ее туда осторожно, словно новорожденную.

- Вот что я скажу вам, миссис Адам, - заговорил он, выпрямившись. Давайте заключим с вами договор: я не вмешиваюсь в вашу жизнь, а вы - в мою.

- Прекрасно. Я согласна.

Повернувшись, Ален заставил себя не оглядываться. Уж очень хотелось извиниться, еще больше - объяснить. К своему стыду, он не мог сделать ни того ни другого.

Глава 5

Ален работал размеренно, двигался как точный механизм, все внимание - куче дров, с каждым часом становившейся выше.

Ему доставляла удовольствие физическая работа, особенно колка дров. Она обостряла его чувства, улучшала дыхание и утомляла достаточно, чтобы заглушить чувство одиночества в те редкие вечера, когда Ален возвращался в свой пустой дом раньше одиннадцати.

После ночи, которую хотелось поскорее забыть, он жаждал лишь освободиться от ощущения тела Нади и вкуса ее губ.