Барбара Картленд - Река любви

- Я обещала показать вам Карнак, а я всегда стараюсь выполнять свои обещания.

И она двинулась вперед. В этот момент он сообразил, что Ириза хочет отвезти его в Карнак на лодке.

Она выбрала этот путь не потому, что он был легче, а потому, что храм в Карнаке был построен в расчете на тех, кто будет приближаться к нему по воде.

Пока они стояли на белых ступенях храма в ожидании фелюги, которая подобрала бы их, герцога не покидало ощущение, будто он отправляется в путешествие на другую землю.

Все, что он читал о Карнаке, ставило его в тупик, поскольку ему было трудно понять то, что хотели сказать авторы. Теперь же, когда они медленно приближались к великому храму в Египте, герцог начал осознавать его значение.

Он читал, что Карнак занимал площадь в четыреста ярдов вдоль берега реки и стены его украшала яркая роспись, а с обеих сторон от пилона были установлены десять стел из лазурита.

На оформление фасада пошло огромное количество малахита, серебра и золота, и над всем этим в сиянии таинственного величия возносился гигантский колосс фараона, высеченный из крупнозернистого песчаника высотой шестьдесят семь футов.

Впоследствии он не мог вспомнить, рассказывала ли Ириза ему обо всем этом, или он воспринимал ее мысли.

Для возведения храма египтянам потребовалось восемьсот лет, и теперь колонны утратили все краски росписи. Но когда они входили в храм с его гигантскими колоннами высотой семьдесят футов, герцог почувствовал на себе всю его сокрушительную, подавляющую разум мощь.

Атмосфера здесь настолько отличалась от той, что царила в храме Луксора, что в первые минуты при входе сюда трудно было собраться с мыслями.

Он молча шел рядом с Иризой, которая словно порхала так, что ее ступни почти не оставляли следов на песке. У герцога создалось впечатление, что боги властвовали и правили здесь страхом и их величие было лишено человеколюбия.

Многие из рельефов на колоннах отличались поразительной красотой, и он задержался бы, чтобы рассмотреть их, но интуиция подсказывала, что Ириза хочет вести его дальше.

Он послушно следовал за нею, ощущая, что она неспроста стремится туда.

Они прошли мимо огромного рельефа, изображавшего победу над кем-то и жертвоприношение богам, затем она остановилась, и герцог увидел впереди священное озеро, хотя, видимо, вначале она не намеревалась приводить его сюда.

Ириза смотрела на него как-то странно, словно убеждала саму себя в том, что поступила верно. Но герцог уловил в ее взгляде еще что-то, заставившее его предположить, будто она испытывает его.

За все это время они обменялись всего несколькими словами, казалось, разговаривать было совершенно излишним.

Он знал, что они продолжают общаться, передавая друг другу свои мысли, и ему было достаточно лишь находиться подле нее.

Огромные, сокрушительные колонны властно возвышались над ними, заставляя ощущать себя беззащитными карликами, и у герцога возникло почти неодолимое желание закричать им, что храм давно мертв, а он - жив.

Но он знал, что это не правда. Храм был жив.

И опять каким-то чудом он понял, что Ириза хотела, чтобы он пришел бы именно к этой мысли.

Она тихо улыбнулась ему и протянула руку, и когда он взял ее, то почувствовал дрожь ее пальцев, будто они с ним говорили.

- Пойдемте, - сказала она очень тихо, - я должна... что-то показать.., вам.

Она вела его за руку туда, где, как показалось герцогу, он увидел маленький храм.

Он оказался перед какими-то ветхими полуразрушенными бронзовыми воротами. Ириза вошла туда с ним и свободной рукой закрыла их.

Перед ними было низкое помещение, и, когда они зашли в него, солнечный свет пропал. Сначала герцог ничего не мог видеть, ощущая вокруг себя лишь сырую, прохладную темноту.

Ириза стояла совершенно неподвижно, и он держался за ее руку, как будто боясь, что может потерять ее.

По мере того как его глаза начали привыкать к темноте, он увидел свет, проникавший через крошечное отверстие в потолке и освещавший женскую фигуру вблизи них.

Это было тело молодой женщины с пышными бедрами, упругими грудями и львиной головой вместо лица.

Столь неожиданное зрелище составляло контраст с чудовищно громадными колоннами снаружи, купающимися в ослепительных лучах солнца, и герцогу оставалось лишь молча взирать на статую богини, которая, как он вспомнил из прочитанного, была богиней войны.

Внезапно богиня исчезла, и было ли видение порождением его воображения, или оно действительно вырисовывалось в этом тесном, как камера, святилище?