Сьюзен Льюис - Классная штучка

Некоторое время все молча таращились на экран, а потом Эшли вдруг разразилась смехом.

- В чем дело? - полюбопытствовала Дженнин.

- Он изъясняется сплошными цитатами.

- Это признак начитанности. Как он тебе? - обратилась Дженнин к Кейт. - Как я уже говорила, я собиралась приберечь его для себя, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, готова пожертвовать его тебе.

- Что за обстоятельства? - осведомилась Эшли.

Дженнин посвятила её в подробности свидания Кейт с печально знаменитым Стивеном Френчем.

- А мне почему-то казалось, что твоя книга посвящена похождениям сексуально озабоченной журналистки, - промолвила Эшли, с хитрецой глядя на Кейт.

- Ничего, воображение у меня богатое, - отрезала та.

- Но как же ты утоляешь свой голод? - не выдержав, спросила

Элламария.

Кейт пожала плечами.

- Как-то меня до сих пор не слишком тянуло, вот и все. - Она посмотрела на Дженнин. - Он просто лапочка. Как, говоришь, его зовут?

- Джоэль. Джоэль Мартин.

- И что - он хороший агент?

- А какая тебе разница? Впрочем, раз уж ты настаиваешь, то - да, Так, по крайней мере, он сам мне заявил. Да и писательница, которую он привел с собой, засыпала его дифирамбами.

- И как скоро ты можешь затащить его сюда? - с усмешкой спросила Кейт.

- Ну, раз он тебе не нравится, выкинь его из головы.

- Дженнин! - взвилась Кейт. - Порой меня так и подмывает...

Дженнин захихикала.

- Ладно, ладно. Положись на меня.

- Слушайте, девчонки, что, если нам завалиться куда-нибудь пожрать? предложила Эшли, поглядывая на часы. - У меня с утра маковой росинки во рту не было.

- Сейчас сама что-нибудь сварганю, - вызвалась Кейт. - В такую погоду и собаку на улицу не выгонишь.

Она отправилась на кухню, а её подруги остались в гостиной, предаваясь своему любимому занятию - беззаботной болтовне. Барнсовский междусобойчик так они называли свои посиделки, - поскольку десять лет назад снимали вместе квартиру в Барнсе. Однако и теперь, когда каждой из них чуть-чуть перевалило за тридцать, и все они немало добились на избранном пути, дружба их была столь же крепка, как и прежде. Порой, настраиваясь на философский лад, Дженнин размышляла о себе и подругах как о вполне преуспевающих женщинах, вполне типичных для Лондона конца 80-х, и столь же влюбчивых и любимых, как и их матери (а до них - и бабушки), которым приходилось смиряться с нравами, условностями и ограничениями шестидесятых годов. Да и с предрассудками тоже.

Кейт открыла дверцу микроволновой печи и, ставя внутрь блюдо, вдруг обратила внимание на собственное отражение на зеркальной поверхности. Встряхнула головой, глядя, как рассыпаются по плечам непривычные ещё завитушки. Жаль, что этот Стивен Френч оказался таким занудой - она была отнюдь не прочь завести роман с преуспевающим биржевым маклером. Из молодых и ранних, как говорили.

Услышав громкий смех Элламарии, она высунула голову в окошечко, отделяющее кухню от гостиной, и поинтересовалась, в чем дело.

- Да все эта Дженнин, - наябедничала Элламария, давясь от смеха и утирая слезы. - Невозможная эротоманка!

- Я? - взвилась Дженнин.

- Да бросьте вы! - осадила их Эшли.

Кейт открыла дверцы серванта и начала доставать тарелки. Потом окликнула:

- Послушай, Элламария, я только сейчас вспомнила - у тебя не найдется пары лишних билетиков на твою премьеру?

- Узнаю. Но мне казалось, что вы собирались пойти на второе представление.

- Да, я именно это и имела в виду, - сказала Кейт, входя в гостиную с подносом, уставленным едой. - Папочка тоже хочет пойти. Мамочка приезжает на неделю, и он хочет её побаловать. Если она согласится, конечно. - Мать Кейт последние три года жила в так называемом санатории, куда её поместили сразу после гибели в автомобильной аварии её сына, брата Кейт. Миссис Кэллоуэй так и не смогла смириться с этой утратой, так что родственников уговорили поместить её в "санаторий", где она постоянно находилась под врачебным присмотром.

- Как продвигаются репетиции? - спросила Эшли у Элламарии.

- Неплохо. Хотя очень медленно.

- Бобу нравится?

- Очень.

- А где он сегодня? - осведомилась Дженнин.

- Там же, где и всегда в пятничный вечер. Дома с любимой женушкой.

Эшли с сочувствующим видом покачала головой.

- Просто не представляю, Элламария, как ты можешь это терпеть, сказала она.

- Я и сама не представляю. Впрочем, на четыре ночи в неделю он мой. Даже на пять, если повезет. Смотрите, что он подарил мне сегодня. - Она вытянула руку и показала подругам изящный золотой браслетик, который Боб нацепил ей на запястье, когда они выходили из костюмерной.