Кэтрин Мэлори - Ночной обман

Трейси, покончив наконец с обязанностью хозяйки встречать и приветствовать гостей, села рядом с Наташей на длинный диван возле окна.

- Знаешь, дорогая, когда я предложила тебе платье, в котором сама впервые вышла в свет, я и не представляла, что оно будет выглядеть на тебе так потрясающе! Перед тобой не устоял бы и сам император Александр.

- Все дело в аксессуарах, - слабо улыбнулась Наташа. Она присмотрелась к замшевому платью подруги и шитому бисером обручу для волос. - А почему ты решила одеться, как принцесса индейского племени?

- Как тебе сказать... Отчасти потому, что у меня прямые черные волосы, отчасти... - она хитро улыбнулась, - причина вон в том Джеронимо!

Она исподтишка показала пальцем, и Наташа разглядела у стойки бара некоего Индейца сногсшибательной внешности.

- Кто это?

- Уоррен, банкир, - призналась Трейси. - Он без ума от меня, и, честно говоря, я не уверена, что сама в него не втрескалась.

- Поздравляю! Я так рада за тебя!

- Как бы я хотела ответить тебе тем же! С тех пор, как вы расстались с Марком, ты несчастлива, правда?

Наташа молча кивнула. При одном упоминании имени Марка на глаза наворачивались слезы.

Трейси отхлебнула коктейль с текилой и с тревогой оглянулась по сторонам, - Солнышко, ты просто этого не допускала. Расслабься! Никогда не знаешь, кто может подвернуться!

Наташе был нужен только один мужчина, но он в Париже. Там уже минула полночь, и ее одолевали мысли о Марке. Как-то он отпраздновал Новый год? Кого он сейчас развлекает своими захватывающими историями и пленяет светским шармом? Наверняка она прекрасна и в эту самую минуту всем своим видом выражает безграничное восхищение... При этой мысли Наташа поморщилась от боли.

- Наташа, не думай о нем. У меня просто сердце кровью обливается, когда я вижу твои страдания! Почему бы тебе не присоединиться к гостям? Ты сидишь одна вот уже целый час!

- Прости, если я обуза на этой вечеринке, - извинилась Наташа. Возможно, мне стоит уйти домой.

- Ни в коем случае! Я хотела сказать... до полуночи ты по крайней мере останешься? Ну же, Наташа, мне будет очень жаль, если я не смогу выпить с тобой шампанского под бой часов! - взмолилась подруга.

- Спасибо, - улыбнулась Наташа, - обещаю тебе, что уж до этого времени я дотяну.

- Слава Богу! А теперь, почему бы тебе не подойти к бару и не познакомиться с Уорреном? Он вполне безобиден. Только, пожалуйста, не пей слишком много, слышишь? - предостерегла она. - Ровно через час мы будем открывать шампанское.

Кивнув в знак благодарности, Наташа поднялась и направилась к бару, а Трейси в это время пошла встретить запоздавших гостей. Уоррен, как только ему удалось оправиться от потрясения при взгляде на столь открытое Наташино платье и взять себя в руки, оказался на редкость симпатичным парнем. Он был довольно тихим, но явно удачливым и уверенным в себе. Наташа подумала, что он как нельзя лучше подходит Трейси.

- Должен сказать, у вас совершенно потрясающее платье! - воскликнул он в конце концов, так и не поборов искушения скользнуть взглядом ниже. Глубокий вырез проходил поверх груди, дразняще приоткрывая соблазнительные округлости.

- Вы удивитесь, но это платье Трейси! - усмехнулась Наташа. Ей понравилась его честная мужская реакция. - Это старое платье, в котором она когда-то дебютировала в свете.

- Она надевала такое в свет? Боже правый... - Он покачал головой, но потом его лицо осветила теплая улыбка. - Наверное, я не должен удивляться. Эта женщина способна на все!

Судя по всему, он не испытывал неудовольствия при этой мысли.

- Расскажите, чем вы занимаетесь? - спросил Уоррен.

- В данный момент ничем. Я работала на одного торговца картинами, но его галерея закрылась. Сейчас я осматриваюсь в поисках нового места.

Наташа поднесла к губам стакан белого вина с содовой. Истина заключалась в том, что она не слишком усердно искала работу. Пока девушка ограничилась тем, что без всякой системы посетила несколько агентств по трудоустройству. Везде ей было сказано примерно одно и то же: положение всюду тяжелое, ну а если у вас степень магистра истории искусств...

Наташе было все равно. Карьера, казавшаяся ей раньше такой важной, вдруг разом потеряла всю привлекательность. Перспектива работать как проклятая в какой-нибудь галерее или печатать сопроводительные бумаги для предстоящих выставок, сидя в тесной конторе какого-нибудь музея, не привлекала ее так, как привлекало само искусство. Вот если бы она могла более непосредственно работать с картинами, как Марк, например...