Люси Монтгомери - Дом мечты

Однажды вечером, когда заходившее солнце горело на горизонте ярко-красным шаром, а в саду выводила трели малиновка, воспевая вечерние звезды, в маленьком "доме мечты" неожиданно началась суматоха. Телефонные звонки раздались в некоторых домах в Долине. Доктор Дэйв и сестра в белом колпаке поспешно спустились вниз. Марилла металась по саду между клумбами, украшенными ракушками, и бормотала молитвы. А Сьюзан сидела на кухне с тампонами в ушах и с повязанным вокруг головы передником.

Лесли, увидев, что в окнах дома напротив горит свет, не спала всю ночь.

Та июньская ночь была короткой, но она показалась вечностью для тех, кто ждал.

- Ax, кончится ли это когда-нибудь? - сказала Марилла. Затем она увидела, как мрачно выглядят медсестра и доктор Дэйв, и не осмелилась спросить у них о чем-нибудь.

- Не говорите мне ничего, - сказала Сьюзан, отвечая на ту боль, что была в глазах Мариллы. - Как Бог может быть таким жестоким, что забирает от нас это дорогое создание, когда мы все его так любим!

- Он забирает и других, не менее любимых, - хрипло ответила Марилла.

Но на рассвете, когда поднимающееся солнце пронзило лежавшие над гаванью туманы, и над берегом повисла радуга, радость пришла в маленький дом. Энн была жива и здорова, а рядом с ней на кровати лежала крошечная белая леди с большими, как у ее матери, глазами. Лицо Гилберта было серым и измученным после ночных событий. Он спустился вниз, чтобы поговорить с Мариллой и Сьюзан.

- Слава Богу, - вздохнула Марилла. Сьюзан встала и вынула шерстяные тампоны из ушей.

- Пришло время позавтракать. Думаю, после всех волнений вы были бы не против перекусить немного. Скажите Энн, что ей ни о чем не надо волноваться, Сьюзан все приготовит. Пусть думает только о своем ребенке.

Гилберт грустно улыбнулся и вышел. Энн не надо было говорить о том, что она должна думать о ребенке. С того момента, как она стала матерью, она только о нем и думала, глядя своими большими глазами на лежавшее рядом существо. Ничто другое ее не волновало. В течение нескольких часов она наслаждалась столь острым ощущением счастья, что думала, что даже ангелы завидуют ей.

- Маленькая Джоси, - лепетала она, когда Марилла зашла в комнату, чтобы посмотреть на ребенка. - Мы планировали так назвать ребенка, если родится девочка. Мы перебрали столько имен, которыми хотели бы назвать ее в честь разных наших друзей. Было очень трудно выбрать. В конце концов мы остановились на Джоси. Для краткости мы можем называть ее Джой, это звучит очень красиво. Ах, Марилла! Я считала, что раньше была счастлива. Но теперь я поняла, что это была только мечта о счастье, сон, а теперь наступила реальность.

- Ты не должна много разговаривать, Энн. Подожди, ты еще очень слаба, предостерегающе сказала Марилла.

- Ты знаешь, как мне тяжело не разговаривать, - улыбнулась Энн.

Вначале Энн была слишком слаба и слишком счастлива, чтобы заметить мрачный вид Гилберта и печаль на лице Мариллы. Тогда в ее душу вкралось безжалостное, холодное, как морской туман, подозрение. Почему Гилберт не радуется, почему он ничего не говорит ей о ребенке? Почему они забрали от нее ребенка? Что-то было не так.

- Гилберт, - прошептала Энн, - с ребенком ведь все в порядке, правда? Скажи.

Прошло некоторое время, прежде чем Гилберт повернулся к Энн. Он нагнулся к ней и заглянул в глаза. Марилла, стоявшая под дверью, услышала жалобный душераздирающий стон и бросилась в кухню, где плакала Сьюзан.

- Ах, бедняжка, бедняжка! Как же она перенесет это, мисс Кетберг? Боюсь, это убьет ее. Она так ждала этого ребенка, была так счастлива. Неужели ничего уже нельзя сделать, мисс Кетберг?

- Боюсь, нет, Сьюзан. Гилберт сказал, что надежд нет. Он с самого начала знал, что ребенок не выживет.

- А ребеночек такой милый, - всхлипывала Сьюзан. - Я никогда не видела таких белых младенцев. Обычно они красные или желтые. Он открыл свои глазенки, как будто ему уже месяц, маленький. Бедная молодая миссис доктор!

На закате маленькое создание, которое появилось на рассвете, покинуло этот мир, оставив в нем разбитые сердца. Корнелия взяла маленькую белую леди из добрых, но сильных рук медсестры и облачила крошечное, мягкое, как воск, тело в красивое платье, которое подарила Лесли. Лесли просила об этом. Затем она положила тело рядом с убитой горем матерью. Лицо Энн было в слезах.

- Бог дал, Бог и взял, - проговорила медсестра сквозь слезы. - Да будет благословенно имя Господне!

Затем она вышла, оставив Энн и Гилберта вдвоем с их горем.