Элизабет Олдфилд: Победа над прошлым

- Признаюсь, иногда мне хотелось, чтобы Хорхе испытал какие-нибудь превратности судьбы, но смерти я ему никогда не желала, - заявила она уже более спокойным голосом. - Он был по-настоящему добр к моей матери и любил своих близнецов. Дружил с Майклом. Все они искренне оплакивают его, и мне их жаль. А то, что мы с ним не нашли общего языка... - по ее лицу пробежала тень, - так иногда случается. Однако... - Сорча не хотела оставлять свою мысль незаконченной, - какие бы истории Хорхе ни рассказывал, вы слышали только его версию, а он имел обыкновение преувеличивать, из мухи делать слона.

- Значит, когда вы работали в некоем агентстве, вы не готовили себя к исполнению роли "шаловливой монашенки"? - улыбаясь спросил Рун.

Она нетерпеливо перевела дух.

- Да, я готовилась к этой роли.

- А как вы стали панком?

- Было время, когда я специально ставила себе под глазами косметические синяки, если это то, что вы имеете в виду.

Он улыбнулся шире.

- Говорят, вы испробовали все, кроме дрессировки тигров и убийства.

- Вам, вероятно, приходилось сталкиваться с агрессивностью моего отчима? - отчеканила Сорча. - Ведь он частенько находил пороки там, где их и в помине не было. Например, он постоянно обвинял меня в употреблении наркотиков, чем я никогда не баловалась. И вообще, зациклился на времени, когда я была подростком: он продолжал считать меня шкодливой девчонкой и отказывался воспринимать как взрослого человека, хотя я давным-давно прекратила детские шалости.

Рун взглянул на нее неодобрительно и не удержался от вопроса:

- Вы в самом деле изменились?

- Причем давно. Уже много лет я стремлюсь жить своей собственной жизнью, предоставив другим людям возможность делать, что им заблагорассудится. Но Хорхе не желал об этом и слышать. Каждый раз, когда мы с ним встречались, он или выговаривал мне за то, что я живу в Лондоне, или критиковал моих друзей, или спрашивал, скоро ли я перестану заниматься мазней. Он называл так мои занятия живописью. Ему чертовски нравилось совать нос в чужие дела, и у него полностью отсутствовало чувство юмора. Но самое противное заключалось в том, что он вечно обвинял меня во враждебном к нему отношении. Это вовсе не значит, что я... - Сорча осеклась. Ее девиз гласил: "Никому ничего не объяснять и никогда не жаловаться!" Так зачем же ей теперь выкладывать всю подноготную? Что за глупая болтовня! Явно не к добру: разоткровенничалась с человеком, с которым познакомилась каких-то пятнадцать минут назад. - Рукав влажный, но надеть уже можно, - сказала она и бросила ему пиджак, - а мне нужно приготовить чай.

- Надеюсь, мне больше ничего не угрожает? Не собираетесь ли вы, часом, ошпарить меня кипятком? - сдержанно поинтересовался он.

- Постараюсь держаться от вас подальше, - заверила она.

Пока Сорча разносила гостям чай с фруктовыми пирожными и бисквитом, она пришла к выводу, что смерть отчима означала для нее прощание с прошлым, оно ушло раз и навсегда, и она не имела ни малейшего желания вспоминать о том, что было. Разговаривая с одним из гостей, она поискала глазами управляющего "Клубом Марим". Откуда вдруг такая словоохотливость? размышляла она. Вроде бы никогда прежде не любила открывать душу, а уж перед этим Рун де Брагансой и вовсе бы не стоило! Он слишком будоражил ее кровь. Знойный мужчина, ничего не скажешь! Его подбородок, вероятно, нуждался в бритве два раза в день. Как ей могло прийти в голову, что он родственник отчима?! Мужчины из рода Альмейда были низкорослыми, жилистыми и суетливыми, а этот - высокий, хорошо сложен и пластикой напоминал красивого зверя. Золотистый леопард - мысленно подобрала она сравнение, продолжая его разглядывать.

Квадратный подбородок и строгие черты лица были словно высечены из гранита. Его внешность была скорее броской, нежели соответствующей канонам красоты, но он, вне всякого сомнения, обладал сексуальной привлекательностью, отчего женщины, вероятно, падали к его ногам, точно осенние листья. Сорча надкусила бисквит. Чем скорее Рун де Браганса уберется в свою Португалию, тем будет лучше. Через полчаса, когда первые гости начали расходиться, Сорча тоже собралась уходить. Хватит с нее нечестной игры и непреходящего чувства неловкости. Ее неблагоразумная откровенность пробудила в ней мысли, которые она давным-давно решительно прогнала прочь. Теперь они вновь осаждали ее, будто сорвавшись с цепи. И воскрешали в ней чувство боли и одиночества.., чувство стыда.

Она поговорила с Майклом, потом подошла к матери, чтобы попрощаться.