Вирджиния Браун - Изумрудные ночи. Книга вторая

— Я рада за тебя, Трейс. Надеюсь, теперь ты счастлив и можешь строить новую жизнь.

Голос его зазвучал тверже.

— Именно этим я и собираюсь заняться. Послушай, Бетани, я не слишком хорошо умею говорить подобные вещи, но я много думал, пока плыл сюда на пароходе. И я понял, что совершил ошибку. Я готов был умереть за любовь, но не готов был жить во имя любви.

Бетани с трудом сглотнула.

— А теперь?

Усмехнувшись, он тихо произнес:

— Я стал эгоистичным. Я хочу тебя, пусть даже на десять минут. Я знаю, что ты любишь меня и…

Она выпрямилась.

— Я никогда тебе об этом не говорила!

Он засмеялся.

— О, нет, говорила, — а когда она недоверчиво на него посмотрела, пояснил: — Когда у тебя была горная болезнь и тебе было слишком плохо, чтобы обращать внимание на окружающих, ты сказала, что любишь меня. Я не знал, что ответить, а потом ты никогда больше этого не повторяла. И я тоже.

Закрыв глаза, Бетани покачала головой:

— И ты хочешь поймать на слове бредившую женщину?

— Если ты поймаешь на слове чрезвычайно упрямого мужчину. — Его теплые пальцы взяли ее за подбородок. — Бетани Брэсфилд, думаю, я хотел тебя с того самого момента, когда ты, свалившись на груду коробок на складе и услышав мой смех, послала меня к черту. Тогда я этого не понял. Знаешь, я не знал, что означает слово «любовь».

— А теперь ты думаешь, что знаешь? — прошептала она с готовым вырваться из груди сердцем.

— Нет. — Трейс нежно поцеловал ее. — Теперь я знаю, что я знаю, что означает слово «любовь».

Бетани смотрела на него. Она подошла, быть может, вплотную к тому, что ей так хотелось услышать. Может, он просто не мог сказать все. Может, это и были как раз те слова, которые он никогда не произносил вслух. Она любила его и, быть может, сможет принять то, что он собирается ей предложить.

Сдавшись наконец, Бетани обняла его за шею и ответила долгим нежным поцелуем.

— Трейс? — проговорила она, когда губы их разъединились, и к ней снова вернулась способность дышать. — Теперь ты… полностью излечился?

Вместо ответа он осторожно поднял ее с шезлонга. Направляясь к двери, он спросил:

— Как пройти в спальню?

Она показала, и он, по-кошачьи ступая в темном коридоре, двинулся вперед. Широко распахнув дверь спальни, он пересек комнату и положил Бетани на кровать. Под тяжестью ее тела, а потом и опустившегося рядом с ней на колени Трейса матрас прогнулся.

На его лицо упал проникающий через окно лунный свет, черты его заострились от желания, когда он стал раздевать ее. Теперь их укрывал лишь серебристый свет луны. Бетани зажала его лицо в ладонях. Она хотела найти в этих красивых линиях подсказку, намек, позволяющий ответить на терзавший ее вопрос: он только хочет ее или все-таки любит? Он так и не сказал. Он приехал за ней, она не сомневалась, что он хотел быть с нею, но ей так хотелось всего.

Словно почувствовав, что она как бы удаляется от него, Трейс сумел обуздать нетерпение, заставляя себя не торопиться. Он целовал ее в губы, потом в щеки, потом губами отыскал путь к затвердевшему соску и начал кружить вокруг него языком, оставляя влажный горячий след. Бетани вцепилась пальцами в его густые темные волосы и выгнулась к нему, призывая лечь ближе, готовая встретить его настойчивый порыв.

Когда она радостно распахнулась ему навстречу, едва не рыдая от любви и желания, Трейс без труда вошел в нее, двигаясь сначала медленно, а потом во все ускоряющемся темпе, вознесшем их обоих на завораживающие высоты. Волны дрожи, судорогами прокатывающиеся по ее телу, все больше приближали Трейса к волшебной развязке, но он сдерживался, пока не почувствовал ее завершающий спазм, и лишь потом рванулся в нее в долгом всепоглощающем объятии.

Крепко прижимая его к себе, наслаждаясь ощущением слившегося с ней твердого мужского тела, Бетани прошептала:

— Мне кажется, с тобой все в порядке. Прекрасно.

Трейс засмеялся и, приподнявшись, заглянул в ее запрокинутое лицо.

— Я люблю тебя, Бетани.

Она лежала под ним без движения, и на глаза вдруг навернулись слезы. Он сказал это. Он любит се! И он останется, теперь она знает. Трейс приехал домой, домой к ней, и, что бы на свете ни случилось, они всегда будут принадлежать друг другу.

— Я тоже люблю тебя, Трейс Тейлор! Безумно люблю!