Донна Кауфман: Танго в раю

— Эйприл? — он произнес ее имя с мольбой в голосе. Даже если бы она ничего не сказала, он прочел бы ответ в ее глазах.

— Нет, Джек. Если бы ты действительно знал меня, то никогда бы не стал просить об этом. Я бы с радостью вернулась с тобой в Штаты, но только не для того, чтобы ввязываться в эту историю. Что угодно, но только не это. Ты, разумеется, можешь делать, что посчитаешь нужным, но без меня.

— Да пусть она катится ко всем чертям эта проклятая история! — вспылил Джек. — Но именно потому, что мне казалось, я достаточно хорошо тебя знаю, я не думал, что мне придется просить тебя об этом. Я и в самом деле считал, что ты захочешь вернуться. Та Эйприл Морган, которую я знаю, чертовски много работала над собой, чтобы стать сильной, независимой женщиной. Достаточно сильной для того, чтобы сделав все от нее зависящее, избавиться от призраков своего прошлого раз и навсегда. Но если ты собираешься упустить такую возможность, то, может быть, ты и права. Может быть, я действительно совсем не знаю тебя. — Выражение лица Джека было холодным, а тон — больше сухим, чем обвиняющим.

Эйприл внимательно выслушала эту язвительную речь, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. Единственное, о чем она сейчас молила Бога, это чтобы самообладание не оставило ее до конца их разговора.

— Я уже избавилась от всех этих призраков, — сказала она почти шепотом. — Но если для того, чтобы вернуться в Штаты вместе с тобой, нужно платить мучительной болью своих воспоминаний, которые давно следовало похоронить, непонятно для чего вскрыв старые раны, если ты назначил такую жестокую цену, то я не согласна. Прощай, Джек, — тихо сказала она, потом повернулась и ушла.

Через два мучительно долгих и немых дня он уехал.

Эйприл свернула на знакомую дорожку, которая вела к бывшему бунгало Джека, твердо решив на этот раз зайти в него, даже не останавливаясь на крыльце. С тех пор как он уехал, прошло уже больше недели, но она все еще не позволила своим работникам приступить к уборке этого домика. У нее не было никаких иллюзий насчет того, что он мог вернуться. Она понимала, что ведет себя неразумно, что такое решение было неоправданно глупым с точки зрения человека делового, и все же со дня его отъезда бунгало стояло пустым.

И вот сегодня она решила положить всему этому конец. Раз и навсегда избавиться от всех следов, которые оставил здесь Джек Танго, и снова вернуться к своей прежней жизни. К своей обычной жизни.

Его следы в своем кабинете она уже уничтожила: вдвоем с Кармен они переставили в нем мебель и обменялись с ней письменными столами. А теперь надо вымести из своей памяти все, что было связано с этим домиком. Не позволяя себе расслабляться, она вставила квадратную пластинку ключа в прорезь замка и, открыв дверь, вошла в бунгало.

На первый взгляд оно выглядело точно так же, как все остальные бунгало. Эйприл тихонько засмеялась, но ее смех был совсем не веселый.

— Ну и что ж ты хочешь здесь найти, письмо? — спросила она себя, вдыхая застоявшийся воздух. И, словно бы в ответ на этот вопрос, взгляд упал на диван, и из ее груди вырвался непроизвольный шумный выдох.

На диване, на том же самом месте, куда он бросил ее во время их последней встречи, лежала коричневая папка. Эйприл стала быстро заглядывать во все остальные комнаты, но никаких других вещей Джека там не было. Не зная, как расценить тот факт, что он оставил здесь эту папку, но уверенная в том, что это было сделано умышленно, Эйприл подняла ее с дивана. Под ней оказалось смятое письмо от Франклина. Целую минуту она не могла отвести от него недоуменных глаз. Потом опустилась на диван, раскрыла папку и, вложив в нее письмо, принялась читать.

Час спустя она закрыла папку, отложила в сторону и поднялась с дивана, Разогнув замлевшую от долгого сидения спину, она потянулась и, стоя на месте, попыталась привести в порядок, вихрем кружащиеся в ее голове мысли.

Как видно Франклин основательно потрудился, чтобы выполнить просьбу Джека. Теперь Эйприл было понятно, почему Джек с таким уважением относился к этому человеку. Он сумел не только установить связь между Смитсоном, Мархамом и ней, но и собрать кое-какие сведения, касавшиеся ее отца. Эйприл почувствовала, как при мысли об отце у нее закружилась голова.

Информация о нем была изложена в письме довольно сухо — в основном, это были факты, имевшие отношение к его последним политическим привязанностям и отчет о его коммерческой деятельности за прошлые годы. Однако для Эйприл эти скупые строчки значили гораздо большее. Впервые за последние десять лет она читала о нем, впервые за все это время он протянул к ней свою руку и коснулся ее, пусть даже сам того не ведая. Она грустно улыбнулась, подумав о том, сильно ли он постарел за эти годы, и, нарисовав в своем воображении его портрет, рассмеялась. Конечно же, нет. Ее отец был типичным латиноамериканцем, обаятельным, уверенным в себе, умевшим владеть собой. Он ни за что на свете не позволил бы превратностям судьбы и бремени прожитых лет отразиться на своей внешности.