Роковая ночь

— Бессовестный! — сказал он. — Ты хоть подумал о том, что подвергаешь опасности не только себя, но и меня?

Такой вопрос нисколько меня не смутил.

— Помогите мне, как родному сыну, — повторил я ему свою просьбу и снова вручил кошель, — помогите мне увидеть ее, или я умру от горя!

Тут в нашу беседу вмешалась жена садовника. Она прониклась сочувствием ко мне и уговорила мужа оказать мне содействие. Кроме того, я подарил садовнику в придачу к деньгам еще и несколько алмазов. Это решило исход дела.

— Ты сразу понравился мне, — сказал садовник, — а теперь я придумал способ удовлетворить твою просьбу, не подвергая опасности ни твою, ни свою собственную жизнь.

И он рассказал мне, что собирается использовать одну уловку, весьма надежную и простую. Узнав, в чем дело, я одобрил его план. Пришлось потерпеть, изменяя внешность, чтобы сделаться более похожим на подмастерье. Садовник хотел выдать меня за своего помощника; для этого он переодел меня, а на голову натянул пузырь. В конце концов вид у меня стал такой, что даже самая пылкая женщина осталась бы вполне равнодушной. В этом-то виде и застал меня Хусейн, которому не терпелось узнать, что я затеваю; он пришел в дом к садовнику и очень удивился нашему маскараду. Я посмеялся над его удивлением, да и он развеселился.

— Ничего не поделаешь, сударь! — сказал ему садовник. — Придется теперь отвести его в сад. Вы, как я понимаю, приходитесь этому молодцу братом? Ступайте домой, а я сообщу, как ему удастся эта затея.

Потом он провел меня в сад, принадлежавший султану, и дал в руки лопату. Через некоторое время к нам подошли евнухи и, увидев мое лицо, обезображенное пузырем, похвалили его:

— Ты хорошо сделал, что нанял такое страшилище!

Вечером садовник, думая, что я сильно устал, отвел меня к мраморному бассейну, возле которого на траве были расстелены шкуры диких зверей, стояли блюда с угощением и была приготовлена лютня. Мы поели, выпили вина; мой хозяин повеселел и попробовал сыграть на лютне. Хотя мелодия мне не понравилась, я ее похвалил. Он передал лютню мне, и я исполнил одну из красивейших песен Абд-аль-Мумина. В это время поблизости от нас в саду находился главный советник султана. Привлеченный красотой песни, он тихо приблизился к тому месту, где мы ужинали. Когда я закончил, он подошел ко мне, и я приготовился уйти.

— Останься, — попросил он, — и расскажи мне, кто ты.

Я не знал, что ответить ему. Садовник заметил мое замешательство и сказал:

— Господин мой, этот человек — мой помощник. Он очень искусен.

Советник приказал мне сыграть и спеть еще и, видимо, остался очень доволен моим исполнением.

— Султан, — заметил он, — не имеет среди своих музыкантов равного этому. У него верная рука и прекрасный голос, и, если бы не его больная голова, я немедленно пристроил бы его на хорошее место!

Тут он покинул нас, а наутро сказал султану, что видел в его саду настоящее сокровище: чудо-музыканта. Тот отвечал:

— Я сегодня же схожу посмотреть на него. Пусть там приготовят стол с угощением и пришлют музыкантов для пира.

Когда султан и его свита пришли в сад и сели за угощение, мне велели выйти и показаться. Я появился с корзиной цветов в руках, в набедренной повязке из белого полотна. Я поставил цветы к ногам султана, а сам тотчас отступил с величайшим почтением. Султан бросил на меня взгляд и воскликнул:

— Как ты противен, шельмец! Убирайся!

Старый садовник сказал ему:

— Государь, это мой слуга.

Султан поверил ему и спросил, не я ли так хорошо играл на лютне прошлым вечером: Шуты, явившиеся в сад вместе со свитой, вообразили, что он спросил обо мне в насмешку, и один из них схватил меня за руку, желая заставить потанцевать. Он думал, что я насмешу всех собравшихся своими неуклюжими движениями, а ему выпадет честь выдумать новую забаву. Я же схватил этого шута покрепче и так дернул, что он, а не я, вызвал смех собравшихся. После этого я танцевал так хорошо, что совсем его посрамил, и султан со свитой осыпал меня похвалами.

От танца я перешел к музыке и, взяв лютню моего хозяина, сыграл на ней и спел, чем вызвал всеобщее одобрение. Мне предложили сыграть и на арфе, и на виоле, и на флейте. Я исполнил все просьбы, к удовольствию свиты и удивлению султана. Последний потребовал, чтобы ему принесли кошель с десятью тысячами монет, и передал его мне в награду. Я взял его, открыл и распределил золотые между музыкантами султана. Они были поражены моим поступком и восклицали: