Роковая ночь

— Итак, Сайд, — заметил я, — ты все же забываешь о том, что «жизнь прекрасная штука»? Признай же теперь, что даже самому нахальному юнцу трудно принудить себя к проявлениям любви, если женщина, с которой ему предстоит иметь дело, вызывает в нем естественное отвращение и неприязнь.

Сайд согласился, и, поскольку наши чувства совпали, мы решили оказать нашим покровительницам такой прием, который вынудил бы их предать нас смертной казни. «Потому что, — подумали мы, — наш уговор не соглашаться на их предложение вызовет раздражение у обеих кровожадных и безобразных женщин, а таких исчадий нельзя дразнить безнаказанно».

Когда приблизилась ночь, к нам явился один из облеченных доверием чернокожих воинов и возгласил:

— О счастливейшие из рабов! Ступайте со мной, дабы насладиться величайшей радостью. Обе ваши возлюбленные ждут вас с нетерпением!

В тоске мы последовали за ними, и на наших лицах было написано отчаяние. Воин привел нас к шатру дочери здешнего правителя и ввел внутрь. Там сама Хуснара возлежала на шкурах перед столиком. Рядом с ней была служанка-наперсница.

— Иди сюда, — сказала мне негритянская принцесса, — а твой друг пусть устроится рядом с ней. Это и есть моя Михрасйа.

Слуги подали нам угощение, и мы вынуждены были хотя бы попробовать его. Принесли также крепкий напиток, приготовленный из сырых зерен какого-то злака, и мы выпили довольно много.

Моя «хозяйка» стала позволять себе всякие вольности; так же вела себя и ее подружка, которая начала заигрывать с Сайдом. Мы отвечали им самым оскорбительным образом, и это возымело свое действие. Разъяренные, они уставились на нас, и дочь правителя завопила:

— Негодные бродяги, подонки! Вот какова ваша благодарность за то, что я спасла вам жизнь и возвысила вас! Что отвратительного вы нашли в моем лице и фигуре? Скажи мне без лести, — обратилась она к своей прислужнице, — разве я безобразна или плохо сложена?

— Нет на земле другой знатной дамы, — ответила Михрасйа, — которая могла бы сравниться с вами красотой лица или тела! Этот юноша, должно быть, лишился зрения и всех пяти чувств, если он не проникся вашим очарованием. Но что тут удивительного, ведь и другой чужеземец повел себя не лучше, презрев меня.

— Ты, я думаю, весьма привлекательная девушка, — поддержала ее дочь правителя, — а эти двое пришельцев просто недостойны того, чтобы им сохраняли жизнь. Позови-ка кого-нибудь из караульных, и пусть их отведут к змею Пагоду, которому мы поклоняемся.

В то мгновение, когда дежурные воины уже готовы были связать нас, дочь правителя воскликнула:

— Быстрая смерть была бы для этих бродяг просто поблажкой! Презренная жизнь — вот чего они больше достойны! Уведите-ка их отсюда и засадите размалывать зерна: пусть они мелют круглые сутки, ночью и днем — непрерывно.

Согласно ее распоряжению, нас отвели на другой конец острова, где находились ручные мельницы, и принудили работать на них, не давая передохнуть ни минуты.

В один из следующих дней чернокожие надсмотрщики оставили нам для помола много зерна и ушли, велев перемолоть его к своему возвращению. Сайд сказал:

— Наши враги убрались. Сбегаем-ка к берегу, пока их тут нет! Может, найдется какой-то способ улизнуть с этого острова, где нас ждет верная смерть.

Я согласился с ним. Мы бросились бежать к морю, которое было совсем близко; на берегу его мы обнаружили лодку, привязанную к шесту. Немедленно отвязав ее, мы забрались внутрь и пустились по волнам. Только мы отплыли немного, как на берегу поднялся ужасный шум: это хозяин лодки, туземец-рыбак, обнаружил пропажу. Однако через недолгое время мы оказались уже вне пределов его досягаемости. Тщетно рвался он остановить похитителей: нас относило все дальше, и еще засветло мы потеряли остров из виду.

Когда стемнело, мы продолжали плыть наугад. Съестных припасов у нас не было никаких, но уже наутро стал виден островок, к которому мы и направили свою лодку. Достигнув берега, мы привязали лодку и сошли. Поблизости росло несколько деревьев, ветви которых были отягощены великолепными плодами. Они были съедобны, приятны на вкус, и мы хорошо подкрепились. Затем мы двинулись в глубь острова. Никогда я не видел более приятной местности! Остров весь порос алоэ и другими прекрасными, драгоценными породами кустарников и деревьев. Здесь было множество диковинных растений, всевозможные травы, цветы и плоды. Но больше всего удивляло безлюдье.

— Неужели на этом дивном острове нет людей? — спросил я Сайда. — Что бы это значило?