Каури Лесса - Золушки нашего Двора

Капитан так и простоял позади юнги весь шторм, удерживая и его, и корабль в сильных руках. В какой-то момент Ники, наплевав на всё, прижалась к напряжённому телу Зореля, ловя сладкие мгновения. А когда в её ягодицы недвусмысленно упёрлось что-то большое, она блаженно улыбнулась и даже глаза прикрыла, позабыв про стихию... и про боль от ударов канатом.

Шторм бесновался, ревел и плевался пеной, но перестал быть главным событием в жизни, по крайней мере, двух людей на 'Касатке'. А когда он кончился, капитан, шёпотом ругнувшись, отлепил от себя юнгу и отправил вниз, на помощь матросам. На его лице отражались смущение, негодование и изумление, впрочем, быстро стертые решимостью устранить бардак, царящий на корабле.

Выкидывая за борт мусор, Ники поглядывала на энергичного Зореля, отдававшего команды то тут, то там и даже не смотревшего в её сторону, и думала о скором наступлении вечера. Стихия напомнила ей о быстротечности жизни и о бесполезности ожидания...

После шторма на море наступил штиль. Команда была слишком измучена и удручена потерями, чтобы плыть дальше, и уже с наступлением раннего вечера, когда 'Касатку' более менее привели в порядок, Зорель разрешил всем поспать, выставив вахтенного. Спустя недолгое время кубрик уже дрожал от мощного храпа матросских глоток. Спал даже кок на камбузе, устроившись на полу с неизменной поварёшкой в руке. Да и вахтенный, так же как и все измученный усталостью, дремал одним глазом.

А вот у Ники Никорин сна не было ни в одном глазу.

Выскользнув из кубрика, она направилась к капитанской каюте без сомнений, не страшась будущего и покоряясь желанию слиться с Зорелем в одно существо, ревущее от страсти.

Капитан сидел за столом перед стаканом рома, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего любому, осмелившемуся потревожить этот нехитрый покой.

— Ты? — хрипло спросил он, будто сомневался в том, кого видит перед собой. — Я тебя не звал, убирайся!

— И не подумаю! — так же хрипло ответила Ники, задвигая засов и развязывая пояс шаровар. — Не сегодня, мой капитан, нет!

Ясин вскочил, уронив стул. В одно мгновение обогнул стол и оказался рядом с юнгой, придвинувшись вплотную. Стальные захваты пальцев сжали его плечи. Дыша ромом ему в лицо, Зорель прорычал:

— Убирайся! В первом же порту получишь расчёт!

А Ники уже тянулась губами к его, таким ярким в черноте всегда щегольски подстриженной бороды... Капитана будто качнуло к ней. Перехватив его руку Ники положила её себе между ног, не дожидаясь, пока спадут шаровары. И замерла, ожидая реакции.

Жёсткие пальцы сжали промежность, явно желая причинить боль. Зорель застыл, осознавая найденное... точнее, не найденное, а затем просунул ладонь ей под рубаху, нащупал перевязь, утягивающую и так небольшую грудь, мощным движением сорвал её, в клочья разметав и рубаху, и со всего размаха вжал юнгу в дверную створку. Шаровары, наконец, спали. Ники зашипела, когда исполосованные ягодицы уткнулись в грубые доски. И оказалась смята и раздавлена ураганом по имени Ясин...

***

Лёгкий поцелуй Кая оказался самым приятным воспоминанием об этом утре. Едва первый луч солнца скользнул по дворцовым крышам, Ванилла, Персиана, Катарина, а также толпа горничных и фрейлин фуриями ворвались в спальню, подхватили не совсем проснувшуюся Матушку под руки и потащили в купальню... и далее со всеми остановками, начиная от гостиной принца Аркея и заканчивая королевской столовой, где за завтраком собрались основные действующие лица свадебной церемонии. Вид у всех, кроме королевы Орхиданы, сияющей новеньким, будто вычищенным лицом, был основательно помятый. Складывалось ощущение, что ночью не спал никто, кроме Стрёмы, бодрым басом выпрашивающего у Его Величества куски утиного паштета. Принц Колей со скучающим видом стоял у окна и отказывался от еды. Принцесса Оридана выглядела так, будто проплакала всю ночь. Король Йорли ещё не пришёл в себя после возлияния с гномами и улыбался всем нежной улыбкой, не совсем понимая, что происходит, кто все эти люди и, собственно, он сам? Герцог Ориш с выражением парнокопытного животного задумчиво жевал салат. Принц Аркей помалкивал и казался таким собранным, будто собирался на фронт.

После завтрака невест и женихов развели по разным покоям. Встретиться они должны были теперь только у входа в главный храм Пресветлой, в народе любовно называемый 'Туфелька'. Название давалось неспроста — в алтаре, в золотой раке, хранилась одна из туфелек Богини. Сей чудотворный предмет имел обыкновение исцелять болезни, а, по сути, являлся одним из артефактов Вечной ночи, о чём знали лишь избранные. Бракосочетания королевских особ всегда проходили в 'Туфельке', и с течением времени храм оброс легендами, заслуженно приобретя славу народного любимца.