Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Подождите меня! — попросила она дядю, отпуская его руку, и направилась к Оридане.

Та взглянула исподлобья. Нервно поправила вьющуюся прядь, выпавшую из высокой причёски, украшенной настоящими (в смысле, выросшими при помощи магического ускорения) подснежниками.

Не говоря ни слова, Матушка обняла её и прижала к себе. Ощутила под ладонями худые, дрогнувшие в беззвучном рыдании плечи.

Кто она такая, чтобы осуждать судьбу, оспаривать выбор Пресветлой? Никто. Что она может сделать, желая облегчить принцессе этот день, который для кого-то, вроде самой Бруни, должен стать самым счастливым днём жизни? Только поделиться теплом...

— Всё будет хорошо! — прошептала она на ухо Оридане. — Выше голову! Не надо бояться!

Та, лишь на миг, подалась к ней, благодарно сжала пальцы. И тут же отстранилась, взглянула холодно и свысока — поскольку была чуть выше Матушки. Произнесла медленно, тщательно подбирая слова:

— Мои поздравления, Ваше Высочество!

— Мои поздравления, Ваше Высочество! — эхом ответила Бруни и вернулась к сопровождающим.

— Зато не будет скучать! — пробормотала за спиной Старшая Королевская Булочница, а её сестра согласно вздохнула.

Ники, обернувшись, весело посмотрела:

— Не завидуйте, девоньки!

Вызвав ремаркой неожиданный румянец на их щеках.

Когда кортеж остановился у главных дверей, ведущих на площадь, архимагистр поинтересовалась:

— Готовы, Ваше Высочество?

— Готова! — пересохшими от волнения губами прошептала Матушка.

— Я похулиганю? — лукаво улыбнулась та и, не дожидаясь позволения, сделала изящный пасс, будто кружево плела.

Дворцовые двери охватило бездымное искрящееся пламя, вызвавшее вскрики и обмороки среди толпы фрейлины всех возрастов и мастей. Под его воздействием столетний дуб светлел, тёк, превращаясь в золотые створы, которые стали медленно открываться наружу, впуская белый свет зимнего дня. Бруни даже зажмурилась, таким ярким он ей показался.

Дворцовая площадь была взята в плен снегопадом. Из аккуратного облачка, словно приклеенного к ясному небу прямо над храмом, сыпались снежники, и грани каждой взблёскивали алмазно.

Языки пламени стекли с дверей и поползли на крыльцо, раздвигая толпу придворных, вызывая восторженный рёв толпы, вниз по великолепной лестнице, к ожидающему Матушку экипажу, запряжённому четвёркой белоснежных лошадей. Судорожно вздохнув, та ступила в огненные волны, и направилась навстречу судьбе.

В один экипаж с ней сели подруги невесты и Ники, накинувшая на голову серебряный капюшон, что делало её похожей на боевого мага. Холода никто из них не чувствовал — архимагистр накрыла экипаж защитной сферой, сохраняющей тепло.

— Бруни, — толкнула её локтём в бок Ванилла, — ты чего застыла, как благородный статуй?

— А что мне делать? — недоумённо спросила та.

— Ты, главное, улыбайся и маши! — подсказала Персиана. — Вон, гляди, наши стоят!

— Где? — оживилась Матушка.

— Да вон же, справа. Мастер Пелеван с семейством... Матрона Мипидо и мастер Висту... А вон, гляди, стряпчий, мэтр Даугавец!

И точно. Они все были здесь! Огненное семейство Пелеванов: Томазо снял шапку и низко поклонился, когда экипаж проехал мимо, а детишки, вереща, как воробьи у кормушки с пшеном, вопили 'Долгие лета!' Туча Клози, бурно вздымая затянутые в цикламеновое груди, потрясала над головой сомкнутыми руками и кричала: 'Умница, девонька! Умница! Так их!', а стоящий рядом мастер Висту скромно улыбался и качал головой. Знакомые мастеровые с чадами и домочадцами, в чьих лицах оживали детское ожидание чуда и восхищение оттого, что чудо свершилось — простая девушка из Квартала Мастеровых нашла своего принца. Лавочники и купцы, ухмыляющиеся одобрительно и прикидывающие свою выгоду от знакомства с будущей принцессой — дело есть дело! Взволнованные прачки в нарядных белых чепчиках... Марх Тумсон — фигуристый и нарядный... Персиана, увидев мужа, увлеклась отправлением ему воздушных поцелуев и чуть не вывалилась из экипажа...

Над толпой поднимался пар — день был морозным. Среди людей бродили разносчики с горячим яблочным соком урожая этого года и подогретым с пряностями вином, разливали с шутками прибаутками. Напитки, также, как и пирожки с разнообразными начинками, печенья и конфеты раздавались в этот день бесплатно.

Над головами порхали птички, распевающие известные гимны: 'Слава Пресветлой' и 'Сердце к сердцу'. За их тщательно выверенным полётом, выплетающим в воздухе хитроумные разноцветные узоры, следили дежурные маги, что стояли по всему периметру площади, на равном расстоянии друг от друга.