Анатолий Агарков - Как я стал Богом

И припала поцелуем.

Стол, накрытый на двенадцать персон, ломился от яств.

— Билли, это наяву или твои виртуальные грёзы?

— Расслабься, Создатель, иногда можно.

— Животы набьём, а есть ли на посудине гальюн?

— Нашёл о чём печалиться — гарантирую стопроцентную усвояемость.

Приступ зверского аппетита отвлёк от полемики.

— Попробуйте, мадам, — капитан протянул Любе бокал ядовито жёлтого напитка. — Ямайский ром пятивековой выдержки из бочки, поднятой с потопленного пиратского корабля.

Я обглодал индейке ножку, хлебнул из кубка английского эля и толкнул соседа локтем:

— Батискаф одноместный?

Стив не успел ответить.

— О-ла-ла! Первый нарушитель, — Свенсон ткнул в меня пальцем. — За столом ни слова о работе.

Что значит быть нарушителем правил морской пирушки, узнал позднее, когда сытые и пьяные застольщики потребовали зрелищ.

— Первый пошёл, — потребовал капитан.

Уяснив, что от меня требуется, вооружился корабельной гитарой. Присел, тронул струны, проверяя настройку. Оглядел присутствующих — что вам спеть, господа? Любушка моя, глаза соловые, смотрит с обожанием. Помнишь, дорогая, хату деда Мороза?

Взял аккорды.

— Я хочу вам рассказать, как я любил когда-то

Правда, это было так давно....

Одно из любимейших произведений Ливерпульских волосатиков. Простенькая песенка про девочку, которую кто-то из них любил когда-то, и помнит до сих пор....

Два матроса дробили степ. Свенсон играл на скрипке. Вечер продолжался....

Солнце нырнуло в океан, бросив на поверхность прощальную дорожку. Так было на Коралловом острове. Я загрустил.

— О чём, милый? — Люба пристроилась рядом, и подбородок на моё плечо.

Я кивнул на быстро темнеющий горизонт:

— Средь моря-океана на острове Буяне у меня есть дочь. Её зовут Диана, ей семнадцать лет.

И чтобы скрасить горечь признания, добавил:

— Представляешь, она умеет летать.

Билли влез с поправкой:

— Не летать, а плавать в воздухе. Как ты безграмотен, Создатель.

— Просвети.

— Пока не знаю как, но девочка может нейтрализовать силу гравитации.

Люба, вздохнув:

— Ты познакомишь нас?

— Непременно. Мечтаю собрать родных и дорогих мне людей и обсудить: не могли бы мы вместе жить, трудиться и отдыхать.

Жена озарилась улыбкой:

— Воруешь темы?

Вечером, пока Любочка принимала душ, выговаривал своему виртуальному детищу:

— Почему встреваешь в семейный диалог?

— Прости, не удержался.

— А на счёт способностей Дианы ты всерьёз?

— Не всё успел отсканировать, но уверенно скажу: девочка — чудо природы.

— Слюной не захлебнись.

— Надо обязательно за ней вернуться, помочь адаптироваться в нашем мире, изучить и понять её способности.

Я был горд похвалами Билли, горд за своё потомство. Когда Любушка в одной чалме из полотенца переступила комингс каюты, на лице моём светилось неизгладимое самодовольство. А жена меня не поняла.

— Светишься, котик?

— Иди ко мне, прелесть.

Но Люба не спешила, крутилась перед зеркалом — то втягивая живот, то выпячивая грудь, то изгибая стан.

— Как я тебе?

— Само совершенство.

— И родить смогу? И фигуру не испорчу?

Идея фикс. А что, я не против — давно пора....

Утром выяснилось, что батискаф в воде ни разу не был — только-только собрали, а тут случай подвернулся. Загрузили и сюда.

— Сегодня пробное погружение, — объявил Видгоф. — Нормальный покажет результат — завтра спустимся на дно впадины.

Однако и на пробное погружение конструктор не спешил дать команду — что-то крутили со Стивом, замеряли, настраивали. Мне надоело.

— Пойдём, — позвал жену. — Научу водохождению.

Выпросил у капитана ялик, отошли от борта.

— Главное верить, — поучал Любу. — Скажи "верю" и смело ступай.

— Верю, — сказала Люба, шагнула за борт и, как была в резиновых туфлях, шортах, блузке и шляпке, ухнула в воду.

Вынырнула, отплёвываясь:

— Ты издеваешься?

— Да нет же, — шагнул с ялика, обошёл его, взял Любу подмышки и вытащил на поверхность. — Попробуй ещё.

После нескольких неудачных попыток настырная ученица прогнала меня на судно:

— Гладышев, ты меня сбиваешь.

Только прилёг в каюте, стук в иллюминатор — Любино лицо. Открываю, высовываюсь, смотрю — приплясывает моя благоверная голыми ступнями на воде.

— Ты почему не сказал, что ходить надо босой?

Босой? А я и не знал.

Научил Любу нырять и плавать в глубине без акваланга. Её восторгам не было конца.