Роман Антошин - От наркомана до миллионера

Мой обычный день выглядел так. Я вставал рано, в шесть часов. Такая уж привычка жаворонка. Принимал душ, завтракал, выходил курнуть укроп. Затем я открывал записную книжку — с кем назначены деловые встречи. Звонил по телефону, мне звонили (мобильных еще не было). В разговорах тема наркотиков, разумеется, шифровалась. Отправлялся на стрелку и продавал дурь.

С хранением плана надо было тоже соблюдать осторожность. Ринат и Сергей жили на седьмом этаже одного со мной подъезда. Между 6 и 7 этажом у обоих были кладовки. Чтобы соседи чего-нибудь не заподозрили, подглядывая в дверные глазки, мы никогда не посещали кладовку Рината вместе и никогда там не задерживались. Взял, сколько надо, отвалил. Денежные расчеты с Ринатом производились вечером во дворе.

Потом я ехал в скупку или на рынок продавать наворованное накануне. Часов в пять-шесть вечера, уже нормально обкуренный, шел в школу «учиться». Учеба заключалась в перешептывании с друзьями, хохоте под монотонный бубнеж училки, которая что-то рассказывала, не обращая внимания на то, что ее никто в упор не видит.

Вечер — время отдыха. Если погода была хорошей, мы собирались компанией в каком-нибудь дворе, где был столик со скамейкой. Когда темнело, пожилые доминошники расходились по домам. Наступало наше время. Мы играли в секу при свете уличного фонаря, пили пиво, водку или вино, курили петрушку.

Сека или «Три листика» — такая карточная игра, где игры, собственно, и нету. Зато азарта, блефа, торговли с избытком. Упрощенный покер. В колоде только карты от десятки до туза плюс джокер. Игрокам сдается по три карты. У кого больше очков, тот и забирает банк. Но между раздачей и раскрытием розданных карт идет полное риска повышение ставок. Шум, гам! Мы отдыхали, как умели. А уж если кто-нибудь приносил гитару и начинались пьяные песни… На нас орали из окон, мы огрызались.

— Хватит! Убирайтесь отсюда! Здесь дети, пожилые люди!

— Заткни уши и спи спокойно!

— Сейчас участкового позову!

— Да хоть всю ментовку приводи!

Мало кто решался выйти на улицу и попробовать нас разогнать. А вот милицию вызывали и иногда «бобик» приезжал. Это было неприятно, потому что я сразу кидал заряженные штакеты куда-нибудь в кусты, стараясь запомнить место. Поначалу менты приезжали просто пожурить, а я потом долго шарил по кустам — где мое добро? Но однажды нас отвезли в отделение, обыскали, впрочем, ничего предосудительного не нашли. Однако сфотографировали, прокатали пальчики, записали привод и поставили на учет. И случались такие вечера — карты, анаша, шум, звонок в милицию, привод — не однажды.

Меня каждый раз отмазывала мама. У нее были хорошие связи в милиции. Может быть, когда-то начальник отделения лежал перед мамой со вскрытым животом?.. Врач оперировал, она ассистировала, от них зависела жизнь милиционера. И вот теперь он ее сына арестует? Да никогда в жизни! Прикажет подержать в обезьяннике для острастки до утра и отпустить.

Но мы с моим другом Серегой ходили по грани и посадить нас было за что. Да хотя бы за лавочки… Домоуправление закупило добротные дюралюминиевые лавочки и установило в нескольких дворах у подъездов, у детских площадок. Красиво, удобно, самим бы пригодилась садовая мебель вечером в карты поиграть. Но нет, два негодяя, Антошин и Князев, договорились со знакомым водителем грузовика и за одну ночь вывезли все лавки в скупку металла.

Однажды утром выхожу из дома и вижу — у подъезда стоит «бобик». Менты из нашего отделения, почти всех я имел несчастье видеть. Но я им улыбаюсь.

— Доброе утро! Кого ждете?

— Иди, давай, — отвечают совсем не приветливо.

Ну, я и иду, не спеша. Но они окликают:

— Эй, стой! Фамилия?

— Антошин.

— Тебя и ждем. Садись.

Ничего объяснять не стали, привезли в отделение. Сперва меня допрашивали опера, потом следователи. Оказалось, два дня назад Серега ночью ломанул кладовку. В числе прочего добычей оказались два больших мотка медной проволоки. Может быть, хозяин кладовки сам стащил их с какого-нибудь завода. Так что проволока поменяла владельцев… Обычное дело в годы развала страны. Серега все спрятал у себя в кладовой. Утром принес мне ключ от нее, сказал, что есть металл, и пошел спать. Я все реализовал.

Плох тот вор, который заранее не договаривается с подельником, как вести себя и что говорить на допросе. Серега где-то допустил прокол. Может быть, его кто-то видел с добычей, может быть, его зафиксировала камера наблюдения. Меня взяли только потому, что все знали — мы с Князем лучшие друзья. Меня он не выдал, все взял на себя.