Дэниэл Сигел - Сознавание

Юмор – дело серьезное.

Перед смертью мой отец, который к тому времени уже восемнадцать месяцев был прикован к постели, спросил меня, близок ли он к концу. Я прислушался к его дыханию и присел на край кровати. Я был убежден – да, он на пороге смерти. Я взял его руку, и у нас состоялся разговор, который я никогда не забуду.

– Что мне делать? – спросил он.

Я ответил, что, если он хотел бы кому-то что-то сказать, прежде чем уйти, сейчас самое подходящее время.

– И куда же я попаду после смерти?

Отец был очень волевым, независимым, далеким от любых верований человеком. Дипломированный инженер и убежденный материалист, он на все смотрел с точки зрения науки. Это его слова, не мои. Он крайне негативно реагировал, когда кто-то из близких выражал точку зрения, отличавшуюся от его и, как он всегда в таких случаях говорил, «неправильную».

Представьте, как я нервничал, когда решился ответить на его экзистенциальный вопрос, так как не исключал, что это мог быть наш последний разговор. Я ответил, что не знаю наверняка, что случается с человеком после смерти, и тогда отец спросил, что я думаю об этом. Я поведал ему о своих мыслях.

Я сказал, что за четверть века работы психиатром я не встретил ни одного человека, которого бы волновал вопрос, что с ним было до рождения.

Отец был заинтригован, и я продолжил.

Если представить миллиарды сперматозоидов и миллионы яйцеклеток, благодаря слиянию которых он мог появиться на свет, а потом подумать о том, что он зародился из одного сперматозоида и единственной яйцеклетки из всего этого разнообразия, тогда он – не что иное, как конкретное проявление, возникшее в море потенциала или в поле вероятностей.

– Допустим, – сказал он, внимательно слушая.

И вот у тебя есть всего лет сто, которые ты можешь прожить в своем теле, физической оболочке, появившейся из бесформенного моря бесконечных вариантов. Это и есть твоя жизнь. Это и есть данная тебе возможность. А когда умираешь, может быть, просто возвращаешься туда, откуда пришел, – в поле вероятностей.

Он посмотрел на меня, и его лицо стало безмятежным, впервые за долгое время. Возможно, я вообще первый раз видел его таким.

– Это очень успокаивает. Спасибо, – сказал он.

Мы продолжали держаться за руки. Он лежал в постели, и мы говорили о разных вещах. Это был наш последний разговор.

Жизнь в поле вероятностей – словно танец божественного вдохновения, освобождающий нас, наполняющий благодарностью за чудесное пребывание в этом мире. Да, мы рождаемся в теле, и, если повезет, у нас есть лет сто, чтобы станцевать свой танец. У нас есть разум, частично соотносящийся со стрелой времени, существующей по ньютоновским законам реальности. Это истина, которую принимал даже мой отец-материалист. Но одновременно наш разум свободен от стрелы времени, так как мы существуем вне времени, ощущая вечную свободу в поле вероятностей.

Ясность и умиротворение на лице отца в последние часы его жизни были для меня величайшим даром. Сейчас это вызывает у меня улыбку и наполняет радостью все мое существо. Поле вероятностей совмещает радость случайностей и совершенно разные реальности, время и вечность, физическое и бесконечное, конкретное и бесформенное. Да и как бы мы могли наслаждаться жизнью, если бы не осознавали неминуемость смерти? Знаю, это не кажется таким уж смешным, но именно на этом и строится реальность.

Так почему бы над этим не посмеяться?

Как-то мы вместе с Дианой Акерман, Джоном Кабат-Зинном и нашим хорошим другом Джоном О’Донохью вели мастер-класс под названием «Сознание и момент». Тогда никто из нас не подозревал, что вскоре Джон покинет этот мир. В конце трехдневного мероприятия одна из участниц с отчаянием просила нас объяснить, зачем мы помогаем ей становиться более открытой и сочувствующей, если мир полон боли и страданий. Мы задумались над ее словами, и вот что я вспомнил. Однажды я присутствовал на встрече с его святейшеством далай-ламой. На вопрос, как ему удается оставаться радостным в мире, полном хаоса, далай-лама моментально и мудро ответил, что остается радостным и находит свет в каждом дне не потому, что мир полон страданий, а вопреки этому. И если мы не будем поддерживать внутреннюю способность радоваться и смеяться, то страдания мира возьмут над нами верх.

Это и привилегия, и ответственность – находить поводы для радости, осознавая всю боль и опасности, которыми наполнен мир, и свою потребность в служении планете.