Иван Долгушин - Миссия Артура Саламатина

Юрий, Ася и их друзья прошли в тёплое подземелье; и они не знали, что рядом, в том же царицынском парке, гуляют сейчас и другие их товарищи.

…Кира Кимова сидела на низкой скамейке; рядом, облокотившись на изогнутую чугунную спинку, стоял Артур.

— Пойдём, наверное, потихоньку, — встала Кира, — холодно долго сидеть.

Они небыстро пошли по аллее. Пахло холодом, сырой землёй и близким прудом; под туфлями похрустывали смёрзшиеся листья.

На небе уже проступали звёзды; холодными кристаллами блистали они во тьме, глядели из глубины космоса на уснувший старинный сад.

— Ночь… — пробормотала Кира, нащупала рядом с собой холодную ладонь Саламатина и осторожно, кончиками пальцев взялась за неё, — а не спится, и на душе как — то…

— Это всё из — за завтрашнего суда, — негромко ответил Артур, — не беспокойся об этом. Если даже мы не победим, разве стоят такие вещи беспокойств?

— Но Юрию тогда придётся тяжело… да и тебе тоже.

— Мне было тяжело. Теперь уже легче. И Юрия я в беде не оставлю. Знаешь, а ведь я даже не помню, как и где мы встретились с ним…

— Правда?

— Не могу вспомнить. Словно пелена какая — то перед глазами. А знаешь, когда я попал в нехороший… в сумасшедший дом, он с ног сбился, искал меня тут, в Москве…

Помолчали. Липовый лес перешёл в широкий луг; за ним лежало чёрное стекло извилистого пруда.

— Хорошо как, свежо… а в Евратово сейчас снег, — проговорила Кира, — все поля замело…

— Хорошо будет, если там всё наладится… слушай, Кира.

— Что такое?

— Ты меня прости. Я вот сейчас думаю — сколько лишних бед на твою голову, и всё из — за меня.

— Вот и неправда, — возразила Кира, — вовсе не…

— А как же. Да я ведь сумасшедший, Кира.

— Ещё чего!

— Су — мас — шед — ший, — повторил Артур.

Они подошли к пруду; Саламатин взбежал на крутой мостик, засмеялся и протянул руку Кире. Она легко подскочила туда же и встала спиной к кованым перилам. Её волосы отсвечивали серебром, и внизу, в ледяной воде, колыхался белый отблеск не то от них, не то от далёких звёзд.

— Если ты так говоришь, то ты точно не сумасшедший.

— Возможно. Хотя мне кажется, что истинная нормальность сродни сумасшествию.

— Ты начинаешь философствовать, — заметила Кира, — что — то мне это не нравится.

— Не знаю, не знаю… мне почему — то легко и хорошо, хотя завтра суд, и всё такое… наверное, это тоже от сумасшествия?

— Нет, Артур… это от нормальности. Я чувствую то же самое.

— А значит, — Саламатин вдруг заговорил громче, — всё не так плохо. И враги ещё будут повержены, и мы ещё победим.

— Ты о…

— Нет. Я не о красных звёздах над Кремлём и не о победе над Белоруссией.

— Я понимаю.

Кира смотрела вдаль, на пруд, на деревья, на совсем далёкие башни высоток; а Артур говорил о справедливости и приключениях, и о соснах на жёлтых холмах, и о ивах по берегам Шоши; и она, не вслушиваясь особенно в его речь и не столь уж многое из неё понимая, всё же чувствовала, что может слушать это долго, долго; и ей стало вдруг ясно, что Артур Саламатин, временно исполняющий обязанности президента России — не только революционер, и не только вздорный смешной мальчишка, вчерашний школьник, и не только бывший псих — но и просто честный, добрый человек, один из тех, кто при всей своей бестолковости помогает нашему миру не сорваться ко всем чертям.

— Даже если мы проиграем в этом суде… — вдруг вспомнил Артур.

— Артур, это неважно. Мир меняется не только от громких дел и великих свершений.

— Это так. Разве ты сама не меняла… не спасала его? Ведь ты единственная, кто среди всего этого безумия работал и…

— Да ну, — вздохнула Кимова, — я тоже всё делала как попало. От меня не было никакой реальной пользы…

— Если бы так говорили про тебя другие — это было бы и вправду нехорошо. Но те, кто говорят так сами про себя, называются праведниками.

— Эх, Артур… — Кира посмотрела на него смеющимися глазами.

И вдруг Кира, хотя и не мог их сейчас никто увидеть, густо и жарко покраснела; ибо Саламатин преклонил пред ней колена и вложил свои ладони в её руки.

Итак, через двенадцать дней после первого заседания суда пришла пора и второму. Вновь все собрались в назначенное время в зале; вновь на судейское место поднялся седой старик О`Доэрти.

А на улицу перед зданием снова явились демонстранты. Мудрому совету участкового они решили последовать и теперь стояли на значительном расстоянии друг от друга и ничего не кричали.