Тим Вернер - Двенадцать шагов. Книга 2

— Кроме безумия? — уточнил Артаг.

Оракул вопросительно поднял брови, и то ли Артаг видел сквозь капюшон, то ли просто догадался о немом вопросе — сделав паузу, продолжил говорить. Было слышно: это давалось ему с трудом. Никому неохота вспоминать о собственной смерти и о том, кто её принёс.

— Этот Алекс... Он пришёл из другого мира, это я видел. Он искал дорогу домой, это я тоже видел. Я дотянулся до его снов, достал оттуда его дом и показал ему. А он глянул — и испугался, будто я показал что-то ужасное, опасное, отвратительное. Эта ошибка стоила мне жизни.

— Его мир так страшен? — хмыкнул Артаг.

И получил ответ, которого совершенно не ожидал:

— В том и дело. Его мир не страшен. Напротив. Потому, человек, никогда не имей дела с безумцами! Они требуют одного, желают другого, а делают в конце концов третье. Но до того, чтоб узреть плоды их деяний, не все доживают.

"Хороший совет — не иметь дела с безумцами, — подумал Оракул, — жаль, запоздалый".

Он вспомнил безумно горящий взгляд Сакара. И его требовательное: "Найди!"

Как только с парнишкой, с этим Кияром, всё устаканилось, Сакар вцепился в Оракула со своим "Найди" — и даже пацанёнок не смог убедить его, что искать уже нечего.

Впрочем, Оракул и сам был бы не прочь найти, только не Алекса — информацию. И уже после — решать, что делать дальше.

Артаг замолчал, будто и сам задумался о каких-то своих делах, и Оракулу пришлось напомнить о своём присутствии.

— Его мир, — сказал он. — Что это такое?

— Его мир далёк от нашего, — медленно, вспоминая, произнёс Артаг. — Бесконечно далёк. Бесконечно добр. Цветы, голоса, запахи. Легко жить, легко дышать. Вот что я видел в его снах, вот что показал ему.

— Отличный мир, наверное, — хмыкнул Оракул. — И что тогда не так с самим Алексом?

— Кроме безумия? — опять уточнил Артаг.

— Да, — кивнул Оракул. — Предположим, есть что-то, кроме этого.

Артаг замолчал надолго. Наверное, пытался предполагать. Потом медленно заговорил:

— Он почти не помнит своего первого мира. Куда лучше помнит другие: ещё один чужой, скалистый, раскалённый и голодный, ну и этот мир, твой мир, человек. Тот чужой и скалистый — ему тоже, как дом.

— Почему?

— Там он рос.

— Почему не погиб там? — спросил Оракул, скорее, сам себя, чем собеседника.

Драконий мир — а речь, очевидно, о нём, о второй родине этого дикого существа, что выдавало себя за человека и даже, кажется, верило в то, что оно человек — предназначен лишь для драконов. Человеку там не выжить. Тем более — ребёнку из какого-то доброго и цветущего мира.

Но Артаг неожиданно ответил. Кажется, ему самому было интересно, и он решил тоже строить предположения.

— В нём была сила, — сказал Артаг. — Очень мощная и глубоко скрытая. Я только в последний миг разглядел, в глазах. Сила не чистая, не из тех, что видна сразу. Может, не видна и ему самому...

— Уже видна, — пробормотал себе под нос Оракул.

И подумал: "Значит, всё-таки дракон. Прижился у них, да и сила, говорят, была, только сам не знал, а тут вдруг понял. И как полетел, как дохнул на всех огнём... Только вот — куда делся? И Сакар же не отцепится с этим своим: "Найди"... А если дракон, то как его угораздило родиться не в том мире? И только потом загреметь к своим? А потом ещё и сюда? Видел я его: ничего драконьего, обычный парень. Сила, значит, не чистая, так? Может, и сам он — не чистый дракон? Не совсем дракон? Ходили ведь драконы меж мирами. Возможно, один из них, пришёл в мир этого мальчика, а дальше — обычная история".

Невероятная, конечно, история: драконы никогда не считали людей равным себе. А уж чтоб иметь с ними потомство... Но всегда бывают исключения, и этот, значит, залётный дракон кого-то взял и посчитал. И так посчитал, что потом появился Алекс.

— Скажи, в его снах, в воспоминаниях, было что-то о матери? — спросил Оракул.

— Да, — ответил Артаг. — Он старается помнить её. Забыл, но старается помнить.

— А об отце?

Артаг снова задумался, теперь на дольше.

Наконец ответил:

— Нет.

— Ясно, — кивнул Оракул. — Значит, когда-то кто-то был очень безответственным драконом. Зачал в другом мире ребёнка, а теперь этот ребёнок вырос и провалился сюда, к нам... Повезло, что уж скажешь!

— Повезло, — отозвался из-за кустов Рамор и выбрался наконец к поляне. — Видишь, как я сияю от счастья?

И ответил на сердитый взгляд Оракула, брошенный в его сторону, незаметный под капюшоном, но наверняка ощутимый:

— Что? Мне надоело сидеть в кустах! Они колючие!