Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

В комнате нашей редакции и, по совместительству, клуба героев всё было по-прежнему. Решительно хмурился с плаката команданте Че Гивара, на подоконнике скалились забракованные варианты макаронного монстра, на сдвинутых вместе посреди комнаты партах развёрнут ватман со следующим номером стенгазеты, посвящённой наступлению летних каникул, заваленный мелким рабочим хламом: фломастерами, линейками, карандашами, мятыми бумажками с набросками.

Закрыл за собой дверь, я уселся поудобнее на жёсткий стул, и со вздохом положил голову на сложенные на столе руки. Ждать мне предстояло целых два урока, делать пока было нечего. И я задремал.

Снились мне подземелья: сырые и грязные, тесные, отмеченные резким мускусным запахом, и следами когтей. Идти по следу было легко: запах крыс был такой сильный, что тонкий нюх тут не требовался. Сложность была в другом: по всем проходам-переходам, по лазам-перелазам были расставлены посты стражи, которые регулярно проверялись, менялись, обменивались условными сигналами. Снять такого крысёныша, караулящего проход, дело не сложное, но шум наверняка услышат с соседнего поста, и поднимется тревога.

Конфуций уже дважды обманул караулы врага, изучая дальние подступы к их базе. Ментальный комплекс извлечения смысла позволял коту легко понимать крыс. Судя по обрывкам фраз и команд, эти чёрные твари явно к чему-то готовились. Узнать больше наверняка можно было бы в логове, но пробраться туда коту не представлялось возможным. Выход виделся только один: брать языка.

С этим тоже были сложности: крысы перемещались в основном мелкими группами. Пару раз Конфуцию попадались одиночки, молодые крысёныши. Но что может знать такой «язык»? Брать надо одного из тех крупных крыс, что раздают приказания, и проверяют посты. Однако мой кот, практически ещё котёнок, против матёрой чёрной крысы… в тотализаторе я бы поставил на крысу.

Но Конфуций был настроен решительно. И он всё-таки выследил крысиного «офицера». Умно рассчитал, удачно выбрал выгодную позицию, и терпеливо дождался своего шанса. Перед самым броском кот заколебался, и предложил уступить мне управление его телом в бою. Увы, дружище, я совершенно не имею опыта в управлении кошечьим телом. «Используй ментальный комплекс» — шепнул я Конфуцию, — «используй ту магическую способность к пониманию, что я передал тебе. Эта способность даёт не только понимание языков, она может понять замысел врага по движению его глаз и подёргиванию усиков, угадать его следующее движение!».

Крыс попался матёрый, и опытный в боях на выживание. Он, не колеблясь, принял бой, издав пронзительный визг уже в броске. Я своим человеческим сознанием не успевал уследить за ударами когтей и лязгом зубов. Всё кончилось очень быстро. Конфуций ловко упредил движение крысы, и, сжав своими челюстями горло врага, принялся швырять, мотать, трепать крысу, пока враг не потерял сознание от удушья. И всё же Конфуций был пока мал для боя с такой крупной крысой. Враг смог пару раз достать котёнка, оставив на боках Конфуция кровавые полосы. Кот был легко ранен, но вышел из боя победителем. И когда Конфуций радовался своей победе, мой человеческий разум вопил о том, что крыс успел подать сигнал, и надо немедленно уходить!

Конфуций наотрез отказался бросать свой охотничий трофей. Уходить пришлось с тяжёлой полузадушенной тушей в зубах. Не удивительно, что кота загнали в тупик и окружили. На этот раз крыс было страшно много! Не сосчитать!

«Вот теперь, дружище, подвинься!» — подумал я. — «Какого чёрта тебя вообще понесло охотиться на крыс?! Ну-ка! Мрази! Выкуси!»

Разбудила меня Ксюша. Фея просто подошла, коснулась осторожно пальчиками моей руки, и тихо шепнула: — Просыпайся! И знаете что? Фея может сколько угодно утверждать, что феи не колдуют, но я вас уверяю: то, как она меня разбудила, определённо было волшебством. Может, с точки зрения фей это не магия, а что-то вполне для фей естественное. А может, у фей какие-то принципы насчёт чужой магии и их собственной. А может, это просто вредность одной конкретно взятой феи. Однако, фея не так проста!

Вслед за Ксюшей вошла Алёна, а за ней и весь остальной состав нашей редакции, и я и думать забыл о своём странном сне. Алёна сегодня была что-то необычно тихая, и какая-то вся грустная. Народ поначалу принялся оживлённо сыпать идеями насчёт нового выпуска газеты, но, глядя на притихшую Алёну, энтузиазм наш быстро пошёл на спад, и вовсе угас.