Татьяна Устименко - Дочь Господня

Услышал заветное слово «кровь», стригойка напряглась, как охотник, почуявший дичь.

– Старик, твоя история напоминает детскую сказку!

Хозяин эпилептично затрясся и разгневанно сжал кулаки, усеянные пигментными пятнами.

– Каждая сказка содержит долю истины! А вам известно ли, что Иосиф Аримафейский – тот, кто собрал кровь, истекающую из ран Христа, висящего на кресте, дал женам-мироносицам странной формы сосуд с елеем, коим они помазали бездыханное тело Господа… – парадоксы, вылетающие из слюнявого рта, подвергали сомнению душевное здравие их автора.

– А после этого назаретянин воскрес и обрел невиданное доселе могущество… – шокировано протянула Андреа. Интуиция ей подсказывала, что старик искренне верит в каждое произнесенное им слово.

Рассказчик безмолвно кивнул, а потом снова торопливо затараторил, захлебываясь и глотая звуки:

– По легенде, именно этот сосуд помог царице Хатшепсут захватить власть, отстранить от престола молодого фараона Тутмоса и единолично править целые двадцать лет. А потом одна из прислужниц царицы выкрала фиал и передала его царю. Это стало концом Хатшепсут… Позднее фиал в форме анха унаследовал Эхнатон, фараон-отступник. Именно страх перед силой древнего раритета заставил его отвернуться от Исиды и Осириса и стать приверженцем бога солнечного света Атона. Но Исида отомстила. Колесничий Эйе обманно завладел фиалом, сверг династию, построившую новую столицу – Амарну, и вернул прежних богов. Говорят, фиал был тайно захоронен в могиле побочного сына Эхнатона – царевича Сменхкарры. А много лет спустя этот же сосуд нашел потрясатель вселенной Александр из рода македонских царей…

Но Андреа уже давно не слушала старика, будучи не в силах справиться с водоворотом собственных мыслей. Она осознала, какую огромную ценность имеет этот легендарный хрустальный фиал.

– Кто же создал столь поразительную вещь?

Старик склонил голову на плечо, улыбаясь таинственной и снисходительной улыбкой безумца.

– У Бога множество имен, но это не меняет его сущности. Дьявола тоже называют разными именами. А ведь когда-то давно Добро и Зло были братьями и творили мир вместе. Творили не только мир…

– Сколько? – хрипло выдохнула стригойка, понимая, что ни одна сила на свете уже не способна вырвать египетский анх из ее цепких рук.

Старик что-то черкнул на бумажке и с поклоном вручил записку Андреа. Девушка чуть не задохнулась от чудовищной цифры, но даже не осмелилась торговаться и послушно выписала чек на требуемую сумму.

Старик пристально смотрел вслед ушедшим покупателям. На его лице четко проступила печать жгучей неприязни, скрывающей еще более острое отвращение. Казалось, он на короткое время вдруг выплыл из неотвратимо засасывающего его омута сумасшествия. Он провел рукой по лицу, легко устраняя тонкую силиконовую пленку, а вместе с ней и свои фальшивые морщины. Вытряхнул из-под сюртука накладной горб, выпрямил сухощавый, жилистый стан, стер с запястий разводы тонального крема, удачно имитирующие старческие пятна, собрал в пучок седые волосы и превратился в человека средних лет, еще чрезвычайно подвижного, гибкого как змея и полного скрытого огня. Он снял трубку телефона, искусно стилизованного под девятнадцатый век, и набрал длинный номер, мало кому известный, кроме него. Ему долго не отвечали, но мнимый старик, так виртуозно принявший облик настоящего хозяина лавки, сейчас крепко спящего в задней комнате под воздействием ударной дозы снотворного, оказался на редкость терпелив. Наконец протяжные гудки ожидания сменились гулкой тишиной.

– Дело сделано, рыбка заглотила наживку! – непонятно отрапортовал фальшивый хозяин.

Но его услышали и поняли.

– Отлично! – сдержано донеслось с противоположного конца провода.

Седовласый положил трубку на рычаг и хищно потянулся упругим торсом, с удовольствием расправляя сутуловатые плечи. Холодные серые глаза блеснули нездоровым азартом.

Колесо судьбы неудержимо раскручивалось, набирая обороты и ускоряя ход.

Все в нашей жизни подчинено определенным законам, которые неверующие люди называют слепым фатумом, а верующие – Божьей волей. Недаром древние греки даже естественную смену времен года объясняли цикличными колебаниями божественного настроения, придумав гениальную фразу: «Если все происходит так, как происходит, значит, это кому-нибудь нужно». Этапы человеческой жизни, сопровождаемые процессом умственного взросления, всегда подобны плавной смене природных сезонов. Как нежная весна сменяется цветущим летом, так юность незаметно переходит в зрелость, богатую подвигами и свершениями. Затем наступает золотая осень, дающая возможность пожать плоды щедрого урожая прожитых лет. А уж следом за осенью торопится седая зима с ее заслуженным отдыхом, уважением детей и мудростью, отданной потомству. Бог справедлив, он учит нас извлекать удовольствие и пользу из любого периода короткой, но насыщенной событиями жизни. Не будь глупцом и трусом, и жизнь твоя пройдет не напрасно. А после смерти твою бренную оболочку предадут земле, дух же примут в рай или ад и воздадут там по заслугам. Ибо умирает только плоть, но душа – бессмертна. Смелый и умный живет вечно, трус и глупец не живет вообще. Дожив до двадцати лет, я начала часто задумываться о смысле и форме бытия, пытаясь понять путь, уготованный мне Господом, путь, который мне еще предстояло пройти. Мне четко указали – вот это друзья, а это – злокозненные враги всего рода человеческого, что охотятся за нашими доверчивыми душами, стремясь забрать их обманом, силой или подкупом. Враги, которые пользуются нашей боязнью физической смерти, обещая спасение плоти ценой погибели души. И глупцы порой соглашаются на такой неравноценный обмен, не ведая главного: тело, лишенное души, есть по сути своей ничто, мертвая никчемная оболочка. Души же, добровольно вобравшие тепло милосердия и свет добра, приближаются к Богу, уготавливая себе место на небесах. Души, попавшие в лапы к Дьяволу, становятся источником греха, служителями зла и тьмы. Дух должен быть светел, а помыслы – чисты. Ведь лишь тогда человек сможет достойно пройти свой жизненный путь, творя благие дела, идущие на пользу всему миру. Не слова и молитвы, не лицемерие и показные добродетели делают нас людьми, а только совершенные нами дела и благодарная память о них, намного переживающая отведенный нам земной срок.