Олег Чарушников - Если так рассуждать... (сборник)

За этой нелепой фигуркой в ватнике, с отчаянными глазами, цепляющейся за льдинки в тщетной надежде, — неясным контуром, все ярче и зримей начала проступать другая, зловещая фигура. Лишь невнятный намек содержался в статье «Трагедия в Нижней Ельцовке», но хватило его старику. Разом высветился замысел, и главный виновник нарисовался. Засмеялся старик Грандиозов, почуявший добычу.

Начальник мастерских! Вот в чьей голове созрел преступный замысел. Он, и никто другой, загнал под лед государственный трактор вместе с раззявой-трактористом — ему и ответ держать!

Материал сам шел в руки. Грандиозов мелко исписывал со-проводиловку. Он даже вспотел от возбуждения. Тугие тесемки резали шею. Старик оттянул их пальцем и продолжал строчить в карточке.

— Кто не виноват? — шептал он. — Ты не виноват? Шалишь, голубок! Ты затянул получение запчастей и сделал это сознательно, да-с! И это по твоей вине заглох на середине реки обреченный трактор. Ты задумал так, и лег на дно К-700, заглох навеки, не достать его теперь!

Дело, следовательно, из преступно-халатного превращалось в куда более серьезное. И пусть десять раз перекрестится от счастья неведомый начальник ремонтных мастерских, если он, старик Грандиозен, поместит дело под литеру «ПХ». Тут пахнет не халатностью, не преступным небрежением, а вредительством. А раз так, место начальнику на третьей полке слева, под литерой «В». К вредителям его!

Пела, пела душа.

Вредители! Радуйтесь, прибыло вашего полку! Еще один следует по назначению, тоже притворявшийся посторонним. И близок его час, потому что неподкупна карающая рука старика Грандиозова!

Начальник мастерских, поверх которого была наклеена бумажка с номером дела, а также кратким изложением сути преступления, безропотно лег на третью полку слева — под могильную литеру «В».

На радостях старик Грандиозов сбегал на кухню, заварил чайку. Попутно проверил ловушку, в которой ничего примечательного не оказалось: картофельная шелуха, горстка размокших окурков и бутылка с отбитым горлышком ( из-под ситро ). Свежих газет и журналов не поступило. Грандиозов вытряхнул все это добро обратно в мусоропровод, вновь установил ловушку и вернулся в комнату к работе.

Признаться, немного покривил душою старик. Место начальнику мастерских, по совести-то, было не у вредителей. Куда ему, слабаку! не то для него общество, другого полета птицы под литерой «В» гнездятся! Вот, извольте, соседняя карточка: интеллигентный человек, умница — всего за каких-то полгода парализовал текстильную промышленность громадного края. Не стало, представьте себе, ситчика для работниц в дальних райцентрах! Эй, кто там вякает, будто и до него ситца не было? По-вашему, и спросить теперь не с кого? Шалишь! У нас невиноватых нету. Невыявленные есть, а невинные — только до первого разбирательства. Если существуешь — значит есть в тебе ржавчинка. Очистишься, искупишь вину — чист перед народом, можешь быть дальше на свете. А мы тебе поможем, мы поможем…

Да черт с ним, с интеллигентиком этим, наверняка он вдобавок троцкистский прихвостень и шпион. Туд-да его, к друзьям-вредителям, царство небесное, вечный покой!..

А вот, вот! Этот фрукт пролез в шахту и взорвал там газ. Не своими руками, разумеется. Сам-то он лет пять как находился в командировке в Берлине… Чуете? В Германию тянутся ниточки! Тут уж разговор вовсе короткий, на небо его, к ангелам… Одним примечателен, мерзавец: взрывом своим спас угольщикам годовой план. Списали все на аварию! И сомкнулись шахтеры, двинулись стройными рядами к новым свершениям, сметая с ног вражий прах…

Конечно, куда ему, сопливому провинциалу, с тракторишком своим потопленным. А с другой стороны, черное дело сотворил он, хотя и малое, а значит — под литеру «В», под литеру! Пусть набирается опыта, болезный, хе-хе-хе…

От незамысловатой шутки своей Грандиозов потеплел лицом, но спохватился, вернул приличную моменту строгость и приступил к ежедневной уборке помещения.

Он любовно обмахнул тряпочкой бесчисленные ящички с делами. Затем пришел черед тряпке влажной, потом вновь сухой. Каждый пазик, каждую щелочку протер старик, дышал на темный лак и вновь протирал до сияния. Безжалостно освещала стариковское богатство голая лампочка на длинном склеротическом шнуре — не прикрыл ее Грандиозов абажуром, не по средствам роскошь, превращается пенсия в дела под номерами, расходится бесследно по ящичкам с литерами.

Смотря по преступлению, содержались здесь под литерами: