Константин Лишний - Космиты навсегда

— Да пускай твой фюрер делает, что хочет. Дело в том, что последний русский царь Николай Второй был думкопф, он официально поощрял еврейские погромы и поддерживал Черную сотню. Ясно, что евреи его не любили, и многие из этого народа становились революционерами. А потом и февраль семнадцатого с позорным отречением монарха, а потом и кровавый октябрь, и всеобщее бешенство — прямое следствие позорного падения монархии. Великая империя утонула в крови и грязи. Просадил Николя Второй свою империю. Своей дурацкой политикой подвел страну к краю пропасти и безумия, перепугался, а потом взял — да и отрекся, вот так запросто бросил страну на растерзание шакалам. Вот ведь некомпетентный слабак. Слабая монархия — это даже хуже, чем ханжеская американская демократия. Николай даже не застрелился, а ведь должен был! Того требовала дворянская и офицерская честь. Он должен был смыть с себя своей кровью хоть часть того позора, снять с себя хоть малую толику ответственности за ту трагедию, в которую он, бесхребетный слабак, втравил империю. Но он не смог, даже пулю в свой висок пустить не смог! Но тут коммунисты не растерялись, помогли. Надо отдать им должное, молодцы, расстреляли Николая Второго. Ну, и не жалко, заслужил.

— Ето есть ушясно! Майн фюрер скорё осфободьить всьех русиш от юдас-комунистэн! Фсьех осфободьить! Фсье будут корошо арбайтэн, фсьем будеть мнохо еда!

Ага, совершат «окончательное решение», всех освободят и заставят горбатиться на высшую расу. Раз в месяц — шнапс, раз в год — душ и помывка, раз в три года — новая полосатая форма. Вот где будет рай на земле! Вслух я, конечно, этого не произнес, а выудил из рюкзака шоколадку.

— Майн гот! Францюзький чоколядька! Данке шон!

— Биттэ.

— А ти есть ньепрафильний русиш, укряиниш. У тебья короший ботьинки, дойче кюртка, длиний причьеска и у тебья есть чоколядька. Ти — ньепрафильний русиш.

— А какой «русиш» правильный?

— Фаньючий, бородатий, пашит земьля, пасьет корофа, фодку пьет всьё фремья, льенифий музик с блёхами на песчке спьит.

— Эх, твоя информация безнадежно устарела.

Рассказал бы я ей, какие теперь есть русские! Да ихний Геринг со своим замком в горах по сравнению с некоторыми теперешними русскими — просто нищий попрошайка!

— А вот ты — неправильная фашистка. Разве принимать «чоколадку» от славянина — это не нарушение вашего закона о совместимости рас?

— Найн, етот зякон нье позфольять фстюпать ф… хотья корошо фоспитаний фройляйн ето нье обсушдать, — она фыркнула, — к тому жи, здьесь никохо ньет, чтоби дьелать донос.

— Да, тут никого нет. И что это за место, ты не знаешь?

— Найн.

— А как ты сюда попала?

— Я нье помнить. Сафсьем нье помнить. На няс подлё напасть ети ушясний бородатий партизанэн! Оньи есть стрельят из пульемьёт и бросать мнохо храната. Менья охлушить фзриф, а потём я прийти ф себья здьесь. Фот и фсе. А ти здесь почьему? — А я перебрал лишку анестезии и отключился. Что это за место и как я сюда попал, я тоже не знаю. Что делать будем?

— Нюшно найтьи дойче зольдатен. Нюшно найтьи блишний хауляйтер!

Я не знаю, сохранилась ли должность гауляйтера в Германии 2005 года, но вот за ее пределами такой должности точно не осталось. Но она права. Сидеть здесь нет смысла. Надо идти.

— Ладно, — сказал я, — идем искать гауляйтера. Пошли. А тебя вообще-то как зовут?

— Герда Шлоссе! — бодро отрапортовало она. — А тебья как зфать?

— Ян Подопригора. А ты действительно Герда Шлоссе?

— Их бин. А шьто?

— Да ничего. А Генрих Шлоссе случайно не твой родственник?

— О! Мой бьедный брят, ехо убьить хрязний фоньючий партизанэн! А как ти знять про мой бьедний Генрих? — удивленно спросила она.

— Никак. — Я задумался. — А вдову брата зовут Матильда Шмидт?

— Я-я-я… Откудя ти знять? — Герда вдруг отскочила от меня, и ее взгляд налился ненавистью. — Ето ти убьить мой брят! Русиш шфайн! Ти питать мой брат, а потём ехо убьить!

— Найн! — гаркнул я. — Я никогда, нигде и ни с кем не воевал! И уж тем более — я не белорусский партизан!

— Партизанэн! — яростно прошипела она. — Откудя ти знать, шьто Генрих в Бьелорусия убьит! Тепьерь я понимать! Тфой причьеска ф льесу зарос! Партизанэн!

Ну вот, вляпался. Болтнул лишнего. Как ей объяснить, что слово «партизан» теперь ассоциативно нераздельно связано со словом «белорусский». Если она на меня набросится, то это может плохо закончиться, психи в гневе в силу входят, придется оказать квалифицированное сопротивление, а калечить женщин я не привык.