Татьяна Устименко - Второе пророчество

Вопреки красивому женскому имени, записанному в моем паспорте, я иногда напрочь отказываюсь принимать банальный, сугубо бабский облик, ровно двадцать пять лет назад навязанный мне кем-то свыше. Возможно — богом, возможно — дьяволом, но, вероятнее всего, легкомысленными родителями, в двухмесячном возрасте оставившими меня на воспитание дедушке — Льву Казимировичу Сокольскому и безответственно свалившими в неизвестном направлении. «И черте ними!» — обычно сердито добавляла я, маясь на занятиях у ненавистного логопеда и шепеляво, по слогам, пытаясь произнести свое невероятно аристократичное имя, по причине вопиющей экзотичности частенько отравлявшее мою жизнь, — Евангелина! Львовна, кстати, по документам, спасибо любимому дедушке!

Блин, и угораздило же меня родиться девчонкой, да к тому же отнюдь не писаной красавицей или законной наследницей заокеанских мультимиллионеров. Хотя, наверное, не стоит мне на судьбу плакаться, потому что как раз с таких вот обыденностей и начинается история про Золушку: жила-была девочка с самой обычной внешностью старательной зубрилы, средними умственными способностями и абсолютным отсутствием первоначального капитала. Но вожделенный призрак кареты в виде запряженной крысами тыквы и хрустальной туфельки еще маячил где-то впереди, а посему на протяжении всего отрочества моя самооценка инертно плавала где-то в пределах между «два с плюсом» и «три с минусом», усиленно прикрываясь тщательно взлелеянной наглостью и грубостью. Невзирая на многочисленные комплексы, к восемнадцати годам она неожиданно дозрела, устаканилась и вылилась в полностью сформировавшийся синдром непризнанного гения. Я критично хмыкала, недовольно рассматривая в зеркале свое бледное лицо, и пафосно сетовала вслух, удачно воспроизводя тягучие интонации актрисы Ренаты Литвиновой:

— Ну вот как с таким незавидным багажом себе путь в жизни пробивать прикажете? Как страшно жить!

Да у меня же ничегошеньки за душой нет, а из всей движимой и недвижимой собственности — только неисправимый идеализм и пышное имя: Евангелина! Кстати, точно так же, кажется, звали дочку жутко заносчивых плантаторов в знаменитом американском романе «Хижина дяди Тома». М-да, с этаким выпендрежным именем уже не пойдешь в уборщицы или продавщицы, для него требуется изыскать какую-нибудь другую, более интеллектуальную профессию. Евангелина Львовна Сокольская — это вам не фунт изюма, это звучит гордо, да к тому же претенциозно — ну просто до крайности! А уж если ты заявилась в этот мир с не хилыми претензиями на харизматичность и с потугами на неординарность, то будь добра, веди себя прилично и готовься к неприятностям, которые, конечно, не заставят себя долго ждать. Так оно и случалось: я несколько раз чуть не попала под колеса автомобилей, меня зверски шпыняли в школе и не любили в институте, меня выгоняли с работы и всячески унижали. Я регулярно влипала во всевозможные истории. Мне банально не везло ни в большом ни в малом. Недаром я всегда подозревала: человеческая жизнь могла бы оказаться исключительно замечательной штукой, но лишь при одном обязательном условии: если бы мы знали, что с ней нужно делать…

Но все мои детские неприятности оказались еще цветочками, ягодки поджидали меня впереди. Оглядываясь в прошлое, я могу с уверенностью засвидетельствовать: все мои особенно яркие злоключения начались с приемной комиссии университета, когда мадам председательша — сухопарая очкастая грымза с породистым носом до нижней губы — ошеломленно вытаращила на меня свои бесцветные глазенки и осведомилась томным голоском:

— Простите, милая барышня, а у вас случайно дворян в роду не водилось?

Я тут же сделала умное лицо и честно попыталась представить — как могут водиться дворяне? Но вместо этого услужливое воображение немедленно нарисовало мне целый выводок жирных тараканов, на правах гастарбайтеров нелегально проживающих в кухонном шкафу у бабы Глаши, нашей соседки по коммунальной квартире. Тараканы, самоуверенные словно выпускники Гарварда, чем-то неуловимо напоминали саму дворничиху Глафиру — постоянно полупьяную, неопрятную тетку неопределенных лет, обладательницу темной жиденькой поросли на лице, изрядно смахивающей на усы… Я не сдержалась и саркастично фыркнула… Мадам председатель приемной комиссии тут же сдвинула очки ниже и посмотрела на меня еще заинтригованнее.