Сергей Панарин - Барабан на шею!

— Слушай, хватит воспоминаний, а? Мы домой попадем? Ты мне поможешь?

— Будь оптимистом! Я, к примеру, верю, мы обязательно вернемся домой, но должно тебя огорчить: рана уменьшила мои силы.

— Почему?

— Неглупый вроде парень, а вопросы задаешь глупые… Если в тебе дырку проделать, у тебя сил прибавится? Вот и у меня тоже нет. Пожалуй, перенос в пространстве, позволивший вам с прапорщиком покинуть сражение, был последним. Теперь придется тебе топать ножками.

— А летать смогу?

— Очень недолго. Видишь ли, нарушение целостности лишило меня главного преимущества. Раньше я действовало «без подзарядки», сколь угодно долго. Теперь же мне необходимо отдыхать, как и любому магическому предмету мира, в который мы попали. И, кажется, я слегка… приболело. Так что не сильно на меня полагайся, рядовой.

— Вот жалость-то, — проговорил Коля.

— Следует отметить хитрость старой бестии, закинувшей нас в самую гущу боя. Я знаю, это не случайность. Никогда не верь чертям, парнишка.

— А восстановить, ну, залечить тебя никак?..

— Теоретически возможно. Практически — не знаю. А вот тебя я вылечу, но потрачу много энергии и буду долго заряжаться.

— Вот ведь засада! — Солдат ударил кулаком по ладони.

— Хватит сокрушаться! — Голос знамени стал жесток. — Ты неплохой человек, только чересчур уж склонный к панике. A вот еще что ты должен обязательно выполнить: не передавай меня никому, тем более своему спутнику. У него рыло в пушку.

Постовой улыбнулся. Полковая реликвия и та сравнивала Палваныча с кабаном.

— Моя магия — это отдание долга вам, людям. Тысячи солдат отдавали мне честь. А сколько вас несло круглосуточный караул! За уважение нужно платить. А значит, и хранить меня должен не ворюга какой-нибудь. Вот так-то, рядовой Лавочкин…

— …Рядовой Лавочкин! — орал прапорщик Дубовых, хлеща парня по бледным щекам. — Подъем, Хейердалов сын!

Коля разлепил веки и ощутил себя лежащим в овраге. Над солдатом склонился сопящий Палваныч.

— Ох, е! — выдохнул прапорщик. — Ну, ты меня испугал, салага.

Дубовых поводил перед Колиным носом стрелой.

— Думал, тебя проткнуло. А она возьми да и выпади из тебя. Будто выдавило. Правда, в знамени дырка осталась… Но твоей кровищи вроде нету.

Парень взялся за бок. Внутри неприятно зудело.

— Вставай уже, — Палваныч отошел в сторону. — Нечего разлеживаться. Устроил себе санаторий-профилакторий, меня напугал.

— Сейчас, — прошептал солдат.

— Эй, молокосос! — прикрикнул прапорщик. — Это приказ. Подъем, твою дивизию!

Коля медленно поднялся на ноги. Скинул камзол, размотал знамя.

На боку краснел и пульсировал свежий маленький рубец.

Дубовых присвистнул:

— Да на тебе всё как на собаке зарастает!

Лавочкин переключил внимание на красное полотнище. Да, шесть маленьких отверстий… «Не уберег ты меня».

— Спасибо, — шепнул Коля.

— Не за что, — буркнул Палваныч. Аккуратно свернув знамя, солдат снова обмотал его вокруг торса, надел камзол. Зашатался.

— Можно сесть, товарищ прапорщик? — Дубовых кивнул, пристально глядя в белое лицо парня.

— Сядешь. Ты у меня обязательно сядешь, — ворчливо пообещал Палваныч. — За самовольное оставление расположения части с личным оружием и полковым знаменем.

Откинувшись на поросшую травой стенку оврага, Лавочкин почувствовал себя лучше.

— Товарищ прапорщик, думаете, я сам сюда провалился? А вы как тут очутились? По заданию центра?

— Ты что, рядовой, меня в шпионаже подозреваешь?! — взревел Дубовых, трепеща широкими ноздрями. — Сам, скотобаза такая, продался! Слышал я твою бойкую немецкую речь, продажное рыло!

— Но и вы говорили по-немецки!

Мир, куда угодили прапорщик и солдат, был потрясающе похож на мир сказок братьев Гримм, и его обитатели говорили на немецком языке. Как же удивились россияне, когда они совершенно без подготовки заговорили на нем же, хотя сроду его не знали!

— Ладно, отставить, — предпочел сменить тему Палваныч. — Это точно не твои радиотехнические фокусы? Я ведь знаю, ты учился в техническом вузе.

— Нет, на первых полутора курсах, которые я проучился, дырявить пространство и сбегать в сказочные миры не учили, — с печальным сарказмом сказал Лавочкин.

— Значит, это американские происки врага, — заключил Дубовых.

— Отчего же, товарищ прапорщик? А если оно само?..

— «Само»… — передразнил Палваныч, наклоняясь к лицу солдата. — Ты подвергаешь сомнению мои выводы? Выводы командира? А ведь я тебе, щегол, больше чем командир. Я тебе в нынешних условиях отец, мать и даже теща!