Сергей Панарин - Барабан на шею!

— Ектыш! — воскликнул Дубовых. — Не туда движемся. Тогда нале… во!

Развернулись.

— Ну, рядовой Лавочкин, сейчас я проведу инструктаж номер раз. — Прапорщик плотоядно усмехнулся. — Ты, ядрена масленка, конечно, складно звонишь, мол, не виноват в самовольном оставлении расположения полка, пост не сдал… Да вот не верю я тебе. Мой многолетний стаж командирской работы не позволяет такую роскошную глупость. Я тебя верну, а в процессе еще и воспитаю в настоящего солдата, Ты, кстати, сколько отслужил?

— Восьмой месяц идет.

— По-вашему, по-неуставному, «соловей» получается… Не хватило тебе, салага, главного. Знаешь чего?

— Никак нет.

— Правильного мудрого командования, опирающегося на опыт и ум, вот чего! Именно благодаря мудрому командованию наша армия непобедима!

— А я думал, наша армия непобедима лишь потому, что она действует вопреки логике и здравому смыслу, — вырвалось у Коли.

— Вот именно! Как ты сказал?!

— Э… Действуя в соответствии с логикой и здравым смыслом, — невинно «повторил» солдат,

— Молодец! Не такой пропащий… каким выглядишь с первого медосмотра. — Палваныч по-отечески похлопал парня по плечу.

Лавочкину пришло в голову, что Дубовых иногда не грех невинно разыгрывать. «Начнем прямо сейчас!» — постановил Коля.

— Разрешите обратиться, — сказал он.

— Валяй.

— Товарищ прапорщик, есть проблема. Вас ведь никто за мной не посылал, верно?

Солдат понимал: командование полка отправило бы в погоню отнюдь не снабженца.

— Ну да, я проявил личную инициативу, — подтвердил Колины догадки Палваныч.

— Тогда с точки зрения комполка вы являетесь таким же самовольщиком, как и я…

Дубовых, не раздумывая, вцепился в горло Лавочкина.

— Ты кого, гнида, дезертиром назначил?!

Получилась комичная картина: коренастый злобный коротышка трясет за шею долговязого парня. Коля даже нагнулся.

— Я… Ни… чего… та… кого… не… говорил!.. — прохрипел он, мотая русой головой.

Чуть ослабив напор, прапорщик проорал в самое лицо жертвы:

— А что же ты, ерш сортирный, говорил?!

«Вот и поприкалывался…» — мысленно констатировал Коля, а вслух сказал:

— Товарищ прапорщик… Мы тут шарились двадцать два дня, да еще барон утверждает, мол, шестьдесят суток сидели у чертовой бабушки… Вы же, бросаясь за мной, никого не поставили в известность?

— Никого.

Пальцы Палваныча выпустили горло солдата.

— Значит, мы пропали оба. И у командования может сложиться впечатление, что мы оба самоволь…

— Стоп! — перебил Дубовых. — Расклад понял, не дебил.

Помолчали.

Прапорщик стоял, как громом пораженный. Простая вроде бы мысль, а почему-то не посетила его раньше. «Крах карьеры! — вопил в душе Палваныч. — Да что там карьеры, крах жизни! Вернуться и под трибунал?! Нет, фигу вам с маргарином… Тут особые обстоятельства. Неизведанное и неучтенное в Уставе. Спасение рядового и знамени. Выкручусь, выкручусь непременно».

Лавочкин робко продолжил задуманный розыгрыш, одновременно пытаясь взбодрить спутника:

— Товарищ прапорщик! Всё не так плачевно. Знаете, недавно учредили комитет прапорщицких матерей. Для беглых прапорщиков, где им помогают решить их проблемы…

— Не дебил, но в этот раз не понял. — Палваныч сдвинул брови. — Ты меня шуткой достать решил? Тогда вернемся к инструктажу. Заруби себе на соплю, рядовой. Я человек прямой, словно циркуль. Мне твои смешуечки — будто слону Каштанка, или как там ее, моську эту. Ты, типа, умного из себя строишь, неоконченное высшее, то, се, но я из тебя эту дурь интеллегени… интеллигиги… интелегине… Короче, не умничай, молокосос! Приказы исполняй, правильно себя веди, и мы вернемся в полк. Если я буду доволен, то тебя даже не сильно накажут. Понял?

— Так точно, — пробубнил Коля.

Рядом материализовался черт, обнимающий барона Косолаппена.

— Товарищ прапорщик, задание выполнено. Полчаса подождал, а потом явился! — громко пропищал Аршкопф, заставляя людей непроизвольно морщиться и закрывать уши.

— А этого зачем припер? — страдальчески простонал Палваныч.

— Вы же сами велели удерживать заложника, а потом присоединиться к вам… — захлопал глазками черт.

— Чучело мохнатое! Его нужно было оставить. На кой он мне?

— Исправляюсь, — пискнул бес, растворяясь в воздухе и снова возникая, но уже без Ференанда.

— Так-то лучше, — смягчился прапорщик. — Вопрос: неужели твоя бабка не отговаривала оказывать мне помощь?

— Ну, она, признаться, кое-что плела… — уклончиво и с оттенком боязни промямлил Аршкопф.