Кирилл Юрченко: Уроды не сдаются

Что поделаешь — не любят у нас уродов.

А в нашем квартале таких уже немного.

У всех хари как баскетбольный мяч или с тыкву. С такой физией лишний раз на люди показываться опасно.

Вот совсем рядом, за мостом, в Синюшном жилмассиве, уродов почти не осталось — всех перебили.

В основном ночью. Втихую.

Нашим больше повезло — все-таки интеллигентный район.

Я, конечно, тоже из поколения отмутированных, но если спрятать ушищи под разношенную шапку, а ротище закутать в мохеровый шарф — можно в полумраке сойти за почти нормального. Очень хочется живым до дому добраться.

И дернул меня химдьявол сегодня в годовщину взрыва на комбинате задержаться у четы инженеров-технологов, чудом уцелевших в тот злочастный день.

И вот, таясь, приходится пробираться домой, чтобы не попасть в коллекцию скинхедов.

У них, говорят, весь штаб скальпами уродов увешан. Слухи ходят — скоро в верхах разрешат начать официальный отлов. Уж больно много там уродоненавистников.

Перед очередным поворотом за угол — замираю, высвобождаю уши — сканирую.

Скрипят ритмично супружеские широкие кровати.

Капает, капает, капает вода кухонь и ванных.

Где-то на чердаке шевельнулся сонный голубь.

Вдруг торопливые шаги крепких ног.

Пока далеко.

Справа — похожий звук из туннеля девятиэтажки.

Удары ног резонируют о стены — примерно полтора десятка человек. Ночная облава скинхедов.

Если поймают — лишь бы только убили сразу, не мучая, не отрабатывая удары с обеих ног и рук.

Шапка в сторону за сугроб. Шарф в другую.

Теперь не до маскировки. Теперь ничто не мешает слушать — это главное мое преимущество.

Гавкнул хрипло ротвейлер, натасканный на уродов.

Кросс в сторону реки вдруг оборвался проваливанием в горячую черноту. В глазах на секунду вспыхнуло, озарилось, погасло…

Очнувшись от близкого лая, наткнувшись рукой на шершавость мокрой стены, другой — на склизкий стержень холодной трубы, быстро двинулся к далекому журчанию неизвестного рода.

В конце коридора, там где труба уходила в пол, запнулся о вмурованный люк, едва не сломав ребра. Спасение! Теперь только вниз, как можно глубже. Где уже не достанут.

Кое-как поддев крышку непослушными пальцами, я сдвинул ее в сторону. Страшновато было лезть в еще более густую черноту наугад, поэтому, просунув голову в образовавшийся проем, прислушался.

Свет ослепил.

— Ку-ку! — чья-то веселая физиономия возникла подо мной, а потом последовал удар по голове.

Я свалился вниз, но сознание на этот раз не потерял. Краем глаза удалось увидеть два силуэта.

— Ты ему случайно тыкву не разбил? — забеспокоился первый.

— Да не должен, — второй прыгнул мне за спину и, схватив за шкирку, потащил вдоль тоннеля.

Сопровождающий то и дело наступал на мои волочащиеся по полу ноги, и я не решился посмотреть на него сквозь прищур — пусть лучше думают, что я в отрубе, тем более что прикидываться мертвой лисой умею, и неплохо.

— Здоровый боров попался.

— Везуха!

— Значит не всех уродов наверху перебили.

— Выходит так. В речную бригаду его?

— Не торопись. Пускай поживет немного.

Оба заржали и первый, бросив меня на пол, отвесил нежный пинок.

— По-моему, он сейчас в штаны наложит? Эй, братан, хватит притворяться. Мы таких, как ты, за версту чуем.

Я срочно продрал глаза и красноречиво шевельнул ушами. Вот так парочка: первый был выше второго на две головы и очень худ. При искуственном освещении он казался страшно бледным, а его товарищ был еще толще меня — круглый, на кривых коротких ножках. И оба лысые, ни намека на бровь или ресницы. Типичные уроды.

— Сожрем ушастого прямо сейчас? — верзила-лысый достал из кармана нож и торопливо протер лезвие о грязную штанину.

— Затушим в маринаде! — поддержал инициативу его напарник.

— Я больше люблю грибной соус.

— А где ты грибы достанешь?

— А маринад?

Они тоскливо поморщились, вздохнули разом, и я подумал, что они здорово истосковались по нормальной жратве.

— Вставай, вставай!

— А, может, сырым употребим?

И снова заржали.

Мы добрались до очередного люка в полу.

Верзила поддел его натренированными пальцами, совершенно бесшумно. Толстяк первым спрыгнул в открывшийся полумрак.

Там внизу я весьма явственно различил звук мерно жующих челюстей.