Клайв Баркер - Книги крови III—IV - Исповедь савана

— Поторопитесь-ка. — Он сорвал с тела саван и в ярости швырнул его на пол. — Пока этот паскудник не ушел отсюда сам. Удивительно, что он еще здесь. Или вам наплевать на репутацию нашего скромного отеля?

— Да, сэр. В смысле, нет, сэр.

— Что ясе вы стоите? Сложите все в полиэтилен. Вдова хочет, чтобы тело сожгли побыстрее, а вы прохлаждаетесь. Да и мне оно тут ни к чему. Я уже насмотрелся на него.

Ронни лег на пол смятой громадой. Он лежал на полу, постепенно свыкаясь с новыми ощущениями. Обрести тело не так уж плохо, будь оно даже прямоугольным и пропахшим дезинфекцией. Вскоре Ронни обрел полный контроль над саваном.

Вначале саван сопротивлялся. В самой его материи были заложены пассивность и мертвенность — ее суть отвергала жизнь и не хотела подчиняться вселившимся духам. Но Ронни не сдавался. Сила его желания, поправ естественные законы, наполнила переплетения волокон энергией и заставила их совершить первое самостоятельное движение.

Саван медленно расправился и встал вертикально. Патологоанатом засовывал на ходу найденную наконец черную записную книжечку в карман, когда на его пути неожиданно возник белый занавес. Саван слегка прогнулся назад, словно желая потянуться, как человек, очнувшийся от глубокого сна.

Ронни попытался говорить, но не издал ни звука, кроме шороха своего нового тела. Тихий шелест белья, обдуваемого легким ветерком Звук был слишком тонким и прозрачным — перепуганные люди вряд ли его слышали. Их оглушали бешено бьющиеся от страха сердца. Патологоанатом бросился к телефонному аппарату, чтобы позвать на помощь. Но нигде никого не было. Ленни с напарником ринулись к раздвижным дверям, во все горло заклиная силы небесные помочь им. Патологоанатом застыл на месте от потрясения.

— Сгинь с глаз моих, — произнес он.

Ронни лишь обнял его. Крепко обнял.

— Помогите, — вымолвил бледный патологоанатом.

Обращался он, по-видимому, к себе самому. Те, кто могли ему помочь, неслись сейчас по коридорам с бессвязными криками. Они бежали, не желая видеть этот ужас, появившийся в покойницкой. Патологоанатом остался один — завернутый в накрахмаленную материю савана, бормочущий слова, что могли, по его мнению, послужить спасению.

— Прости меня, кем бы ты ни был. Кто бы ты ни был. Прости.

Ярость, владевшая Ронни, не знала милосердия. Никакой пощады, приговор не подлежит обжалованию. Этот подонок с рыбьими глазенками, ублюдок со скальпелем, позволил себе резать его тело и ковыряться в нем, словно в телячьем боку. Нельзя простить его ледяное отношение к жизни, к смерти, к Бернадетт. Ему придется умереть. Здесь. Среди останков, над которыми орудовали его бездушные пальцы.

Из уголков савана начали формироваться руки — от Ронни требовалось лишь представить себе эти орудия возмездия. Он понял, что стоит, наверное, придать себе прежний внешний вид. Начал он с рук. Вскоре удалось вырастить на них пальцы. Большие, правда, оказались немного меньше прежних. Он напоминал Адама, которого Творец создавал из белой ткани.

Творение на время прекратилось: руки обхватили шею патологоанатома. Они не чувствовали ее упругих мышц. Никакого сопротивления. Невозможно было рассчитать усилие, с каким нужно сжать пульсирующее горло. Ронни просто держался за него, решив, что надавил достаточно сильно. Лицо жертвы почернело, фиолетовый язык выскочил изо рта, словно его выплюнули. Ронни старался. Шея хрустнула, и голова откинулась назад под углом к туловищу.

Ронни заставил труп упасть на пол, натертый ногами жертвы. Он посмотрел на свои новые руки новыми глазами — двумя крохотными, словно следы булавочных уколов, дырочками.

Он почувствовал себя уверенно в новом теле. Какая в нем была сила: не напрягаясь, сломать шею человеку! Растворившись в бескровном куске материи, он стал свободнее, чем в оковах человеческого тела. Он жил, несмотря на то что внутри него все было наполнено воздухом, беспрепятственно протекавшим сквозь новую плоть. Можно свободно парить над миром, движимым ветрами, словно планирующий лист бумаги. Можно стать страшным орудием и поставить этот мир на колени. Казалось, возможностям нет предела.

И все же… он чувствовал, что это тело не останется у него надолго. Рано или поздно саван вновь захочет лежать неподвижно, вернув себе привычную жизнь. И если пока он позволяет духу Ронни жить в себе, необходимо мудро воспользоваться его щедростью и всеми удивительными свойствами, чтобы совершить месть. Прежде всего убрать Магвайра. А потом, если срок аренды тела не истечет, взглянуть на детей. Однако вряд ли разумно наносить визиты в качестве савана Это более естественно для человека. Значит, нужно создать его иллюзию.