Клайв Баркер - Книги крови III—IV - Исповедь савана

В комнате наверху Анелиза прислушивалась к разразившемуся внизу хаосу звуков и пыталась разложить их по полочкам, но у нее ничего не выходило. Потом все затихло. Но Рыжий все не шел ее искать. Впрочем, и зверь тоже. Наверное, подумала она, они поубивали друг друга. Этот простой выход ей понравился. Она отсиживалась в комнате до тех пор, пока голод и скука не одержали верх над страхом. Тогда она спустилась вниз. Рыжий лежал там, где его бросило второе детище шнура. Глаза его были распахнуты навстречу фейерверку. Зверь сидел на корточках в самом дальнем углу комнаты: жалкая пародия на живое существо. При виде его Анелиза попятилась к двери. Существо не попыталось броситься за ней, лишь повело глубоко посаженными глазами. Дыхание твари было хриплым, немногочисленные движения — медлительными.

«Нужно отыскать отца», — решила девушка и выбежала из дома, оставив дверь приоткрытой.

Она была по-прежнему приоткрыта, когда полчаса спустя у дома появился Карни. Хотя он был полон решимости направиться от Брендана прямиком к дому Рыжего, у него не хватило духу. Вместо этого ноги сами привели его к мосту над Арчвей-роуд. Он долго стоял, глядя на мелькающие внизу машины и время от времени прикладываясь к бутылке водки, купленной на Холлоуэй-роуд. Он потратил последние деньги, но алкоголь, выпитый на пустой желудок, быстро ударил в голову и прояснил мысли. Карни пришел к заключению, что все они умрут. Может быть, именно он во всем виноват — ведь это он украл веревку, из-за которой все началось. Впрочем, Поуп все равно наказал бы их за то, что покуражились над ним. Самое большее, на что они могли надеяться (вернее, он мог надеяться) — хоть что-то понять. Этого будет почти достаточно, решил затуманенный алкоголем рассудок Карни: умереть, узнав чуть больше про тайны мира, нежели знал при рождении. Рыжий поймет.

Теперь он стоял на крыльце и звал приятеля по имени. Никто не отзывался. От выпитой водки Карни осмелел и вошел в дом, снова окликая Рыжего. В передней было темно, зато в одной из дальних комнат горел свет, и Карни пошел туда. В доме стояла душная жара, как в оранжерее. В гостиной, где остывало тело Рыжего, оказалось еще жарче.

Карни смотрел на мертвеца долго. Он отметил в левой руке Рыжий держит веревку, и на ней остался один узел. Возможно, здесь побывал Поуп и почему-то оставил шнур. Как бы узлы здесь ни оказались, их присутствие давало надежду выжить. Карни пообещал себе, подходя к мертвому телу, на этот раз уничтожить шнур раз и навсегда. Он сожжет веревку, а пепел развеет на все четыре стороны. Он наклонился, чтобы вынуть ее из руки Рыжего. Шнур почувствовал его приближение и, скользкий от крови, перебрался из ладони покойника в ладонь Карни, обвился вокруг пальцев, оставляя алый след. Сдерживая тошноту, Карни пригляделся к последнему оставшемуся узлу. Процесс распутывания, поначалу потребовавший от Карни столько напряженных усилий, уже развивался сам собой. Теперь, когда второй узел был развязан, третий ослабевал буквально на глазах. По всей видимости, без посредника-человека шнур все же не мог обойтись, иначе зачем он с такой готовностью прыгнул в руку? Но он почти подошел к разрешению собственной загадки. Необходимо уничтожить его как можно скорее, пока этот процесс не завершился.

И тут Карни понял: он в комнате не один. Кроме мертвеца поблизости находилось еще одно живое существо. Он вскинул голову, услышав обращенный к нему голос. Слова звучали бессмысленно. Это едва ли были слова — скорее последовательность странных звуков. Карни вспомнил существо, дохнувшее на него в саду, и двойственные ощущения, охватившие его тогда. Теперь снова накатила та же двойственность: вместе с подступившим страхом пришло интуитивное чувство, что существо произнесло слово «поражение», на каком бы языке оно ни говорило. В Карни всколыхнулась тень жалости.

— Покажись, — произнес он, не уверенный, поймут ли его.

Прошло несколько томительных мгновений, потом существо появилось в дверях в дальнем конце комнаты. Освещение в гостиной было хорошим, а зрение у Карни — острым, однако облик существа не поддавался осмыслению. В ободранном пульсирующем теле проявлялось что-то обезьянье, но незавершенное — будто чудовище появилось на свет прежде срока. Рот его раскрылся, чтобы издать еще один звук; глаза, спрятанные под кровоточащим горбатым лбом, оставались непроницаемы. Неуклюжей шаркающей походкой существо двинулось к человеку, и каждый его шаг стал испытанием твердости духа Карни. Поравнявшись с телом Рыжего, страшилище остановилось, подняло ободранную конечность и указало на изгиб своей шеи. Карни увидел торчащий нож. Должно быть, это дело рук Рыжего. Может быть, так тварь пыталась оправдать убийство?