Клайв Баркер - Проклятая игра

С каждым шагом страхи множились. Марти ухватился за грязные перила и силой заставил себя идти вверх и вперед.

«Я не хочу идти, — захныкал ребенок внутри нею. — Не заставляй меня, пожалуйста! Так легко развернуться и отложить это. Смотри! Твои ноги могут это, только скажи слово. Вернись! В конце концов она проснется, только потерпи. Вернись!»

«А если она не проснется?» — возразил голос разума.

И это заставило его идти дальше.

Когда он поднимался на следующий этаж, что-то шевельнулось на верхней лестничной площадке. Как шум от блошиного прыжка, не громче; так тихо, что он едва расслышал. Крыса? Возможно. Все охотники за падалью могли собраться здесь в надежде поживиться. Он предвидел этот ужас и был готов к нему.

Он достиг площадки. Крысы не бросились врассыпную от его шагов; во всяком случае, он не заметил ни одной. Но здесь что-то было. На верхней ступеньке лестницы по ковру ползла, извиваясь, маленькая коричневая личинка. Она явно торопилась куда-то. Видимо, вниз по лестнице — в темноту. Марти не стал рассматривать ее. В любом случае, она безобидна. Пусть найдет себе укромное место, распухнет и со временем превратится в муху, если таковы ее намерения.

Он пересек предпоследнюю площадку и двинулся по последнему пролету лестницы. Несколько ступенек вверх — и запах резко усилился. Вонь гниющего мяса нахлынула на него; несмотря на виски и психологическую подготовку, его внутренности скручивались и выворачивались, дрожа и извиваясь, как личинка на ковре.

Марти остановился, перешагнув три ступеньки, вытащил бутылку и сделал два больших глотка. Он пил так быстро, что на глазах выступили слезы. Затем он продолжил подъем. Что-то мягкое скользнуло под каблуком. Он глянул вниз. Еще одна личинка — наверное, старшая сестра первой — попала под ногу Марти и лопнула с жирным звуком. Он несколько секунд рассматривал ее, прежде чем поспешить дальше. Подошвы его ботинок скользили или по пути он давил остальных тварей?

Голова его звенела от вони. Последний пролет он преодолел почти бегом, чтобы скорее покончить с самым худшим. Когда он достиг последней ступеньки, то почти задыхался. Он представлял себя — пьяная фантазия — в абсурдном образе гонца, несущего дурную весть о проигранной битве или убитых детях во дворец некоего величественного короля. Но сам король тоже убит и его бой проигран.

Он приближался к пентхаузу. Запах стал настолько сильным, что дышать было почти невозможно. Как и в прошлый раз, Марти бросил взгляд в зеркало. Устыженный своим испуганным видом, он опустил взгляд вниз, и — о боже! — ковер зашевелился. Не две, не три, а по меньшей мере дюжина личинок слепо копошилась здесь; они ползали по ковру, оставляя грязные следы. Марти не видел раньше подобных насекомых. Их строение было неопределенным, размеры у всех разные — одни толщиной в палец, другие с детский кулачок; бесформенные тела лилового цвета с желтыми пятнышками. За ними тянулись пятна слизи и крови, как от загнивающих ран. Марти обошел их стороной. Они разжирели, поедая тех, с кем он когда-то беседовал и спорил; не хотелось видеть этих тварей вблизи.

Однако когда он толкнул дверь номера и опасливо шагнул в коридор, пугающая мысль закралась ему в голову и осталась там, нашептывая непристойности. Эти создания были в номере повсюду. Более активные ползали по оштукатуренным стенам, перетягивали колбаски своих тел на обои, оставляя дорожки слизи, и цеплялись за стены, как гусеницы. Они двигались произвольно, а некоторые, судя по следам, перемещались по кругу.

В полутьме коридора худшие подозрения пока только закипали; однако они забурлили, едва он перешагнул через распростертое тело Уайтхеда и вступил в разделочную комнату, где огни магистрали освещали все ясно, как днем. Здесь эти твари просто кишели: всех размеров, от блохи до человеческого сердца, они вытягивали лохматые волоски, как щупальца, и с их помощью передвигались. Черви, блохи, личинки — целая энтомология на месте казни.

Но теперь Марти видел отчетливо: это не насекомые или их личинки. Это фрагменты плоти Европейца. Он еще жив. Разделанный на мелкие части, на тысячи частиц, но все-таки живой.

Брир безжалостно уничтожил врага и разрушил его плоть, насколько позволило мачете и распадающиеся руки. Но этого оказалось мало. Внутри Мамолиана гудело огромное множество украденных жизней, и они вопреки любым законам природы были неутолимы. Брир в своей ярости не покончил с Европейцем, а лишь разделил его на кусочки и оставил их описывать эти бесполезные круги. И одна из тварей безумного зверинца несла в себе фрагмент силы Мамолиана, способной мысленно проникнуть в мозг Кэрис. Возможно, не одна; возможно, это сумма блуждающих частей. Марти не интересовала их биология. Как эта мерзость выжила — тема для дискуссии в сумасшедшем доме.