Клайв Баркер - Проклятая игра

Когда он добрался до того места, где сошел с пожарной лестницы, ориентироваться стало гораздо легче. И только ступив на покрытый коврами пол, он осознал, что не имеет никакого, пусть самого примитивного, оружия или плана для вызволения Кэрис. Оставалось надеяться лишь на то, что девушка теперь далеко не главный пункт в повестке дня Европейца и ее могут упустить из вида на несколько жизненно важных мгновений. Добравшись до последнего этажа, Марти увидел себя в одном из зеркал на стене коридора: худой, небритый, на лице следы крови, на рубашке тоже кровяные потеки. Он походил на сумасшедшего. Отражение так точно передавало его ощущение себя — отчаянное, варварское, — что это придало ему смелости. Марти и его отражение были согласны: он обезумел.

Лишь второй раз за всю их долгую связь они сидели напротив друг друга и играли в «блэк-джек». Партия была вполне обычной; теперь силы их стали равны, в отличие от прошлого раза сорок лет назад, на площади Мурановского. А за игрой они разговаривали, и беседа вышла вполне мирная: о Евангелине, о недавнем падении рынка, об Америке и даже о Варшаве.

— Ты возвращался туда когда-нибудь? — спросил Уайтхед.

Европеец кивнул.

— Это ужас, что они наделали.

— Немцы?

— Городские архитекторы.

Игра продолжалась. Карты перемешивались и раздавались, перемешивались и раздавались… Пламя свечи дрожало на легком сквозняке, рождавшемся от их движений. Везло сначала одному, потом другому. Разговор угасал и вновь начинался — незначительный, почти банальный. И в эти последние минуты вместе, когда нужно сказать друг другу так много, они не говорили ничего важного, как будто боялись открыть ворота потоку чувств. Только однажды болтовня выдала свою истинную суть, и за считанные секунды простая реплика выросла до метафизики.

— Мне кажется, ты жульничаешь, — небрежно заметил Европеец.

— Ты бы знал, если бы это было так. Все трюки, которые я использую, твои.

— О, ну брось.

— Правда. Все, что я узнал о мошенничестве, я узнал от тебя.

Европеец казался почти польщенным.

— Даже сейчас, — сказал Уайтхед.

— Что даже сейчас?

— Ты опять жульничаешь, правда? Ты не можешь быть живым, учитывая твой возраст.

— Это верно.

— Ты выглядишь так же, как тогда в Варшаве; ведь ты не станешь спорить. Сколько тебе лет? Сто? Сто пятьдесят?

— Больше.

— И что это Принесло тебе? Ты напуган еще сильнее, чем я. Ты хочешь, чтобы кто-то держал тебя за руку, когда ты будешь умирать, и ты выбрал меня.

— Вместе мы бы никогда не умерли.

— Да?

— Мы могли бы основать миры.

— Сомневаюсь.

Мамолиан вздохнул.

— Значит, это лишь твой аппетит? С самого начала?

— В основном.

— Тебя никогда не интересовал смысл?

— Смысл? Ни в чем нет смысла. Ты сам мне сказал, это твой первый урок: все в мире случайно.

Европеец бросил на стол проигрышные карты.

— Да… — отозвался он.

— Еще партию? — предложил Уайтхед.

— Только одну. А потом нам действительно пора идти.

Наверху лестницы Марти остановился. Дверь Уайтхеда была слегка приоткрыта Марти не имел представления о расположении комнат за дверью; два номера, которые он изучил, совершенно не походили друг на друга и не помогли ему понять планировку апартаментов старика. Он вновь припомнил свой недавний разговор с Уайтхедом Ему показалось, что старик прошел значительное расстояние до второй двери внутри, прежде чем закрыл ее, положив конец беседе. Значит, там длинный коридор, а в нем, возможно, есть укромные места.

Гадать было ни к чему; перебирая свои сомнения, Марти лишь усиливал нервное возбуждение. Он должен действовать.

Перед самым порогом он опять остановился. Изнутри доносилось бормотание двух голосов, однако оно было приглушенным, словно собеседники находились за закрытыми дверьми. Марти прикоснулся кончиками пальцев к двери номера и мягко толкнул ее. Она отворилась немного шире, и он заглянул внутрь. Как и предполагалось, там оказался пустой коридор, куда выходили четыре комнаты. Три двери были закрыты, одна — слегка приоткрыта. Из закрытой комнаты и доносились голоса. Он сосредоточился, пытаясь понять смысл разговора, но сумел расслышать только отдельные слова. Однако собеседников он узнал: Уайтхед и Мамолиан. Тон беседы тоже был понятен — цивилизованный разговор двух джентльменов.

В который раз Марти пожалел, что не в силах найти Кэрис так, как она находила его с помощью одного лишь собственного сознания, и обсудить наилучшие варианты побега. Будь так, все решало бы — как и всегда — везение.