Клайв Баркер - Проклятая игра

Только к середине дня он добрался до дома Шармейн. Объехал весь квартал, приглядывая место для стоянки, и наконец нашел незанятое пространство на углу улицы, рядом с домом. Ему не хотелось идти, предстоящее унижение отвращало. Но Кэрис ждала.

Парадная дверь была приоткрыта. Несмотря на это, Марти позвонил и подождал на тротуаре, не желая сразу входить в дом. Может быть, они в постели или принимают вместе прохладный душ. Удушливая жара все еще не отпускала, хотя день почти закончился.

В конце улицы стоял фургончик с мороженым, откуда доносилась мелодия «Голубого Дуная» в весьма фальшивом исполнении; она останавливалась и начиналась снова, соблазняя покупателей. Марти поглядел туда Вальс уже привлек двоих, и на секунду они завладели вниманием Марти: молодые люди в скучных серых костюмах, повернувшиеся к нему спинами. У одного была завидная золотистая шевелюра, волосы блестели на солнце. Парни взяли мороженое, отдали деньги. Потом, удовлетворенные, они исчезли за углом, даже не оглянувшись.

Отчаявшись дождаться ответа на звонок, Марти распахнул дверь. Она заскрипела по циновке из кокосовой дранки с потертой надписью «Добро пожаловать». Рекламы, торчавшие из почтового ящика, вывалились и попадали на землю. Сломанный ящик с треском качнулся и замер на месте.

— Флинн? Шармейн?

Голос Марти вторгся в дом; поднялся по ступенькам туда, где пыль летала в солнечном луче из лестничного окна; проник на кухню, где вчерашнее молоко кисло на стойке раковины.

— Кто-нибудь дома?

Марти услышал жужжание мухи. Она закружила вокруг головы, и он отмахнулся от нее. Муха отстала и загудела по коридору к кухне, где ее что-то соблазняло. Марти пошел следом, на ходу призывая Шармейн.

Она ждала его на кухне, как и Флинн. Обоим перерезали горло.

Шармейн приняла смерть рядом со стиральной машиной. Она сидела — одна нога согнута и чуть вытянута — уставившись в стенку напротив. Голова Флинна склонилась над раковиной, будто он собирался сполоснуть лицо. Иллюзия жизни была почти полной, хлюпающие звуки воды усиливали ее.

Марти стоял в дверях, пока муха — не такая разборчивая, как он, — нарезала круги по кухне. Ничего теперь не поделать, и оставалось одно: смотреть. И Марти смотрел. Они мертвы. Марти тут же понял, что убийцы были одеты в серое и ушли за угол с мороженым в руках, под мелодию «Голубого Дуная».

В Уондсворте Марти называли Танцором — те, кто вообще его как-то называл, — потому что Штраус был королем вальсов. Рассказал ли он об этом Шармейн в одном из писем? Нет, скорее всего, не рассказал, а сейчас уже поздно. Слезы стали чертить линии на его лице, переливаясь через края век. Он попытался удержать их. Они мешали видеть, а он еще не закончил осмотр.

Муха, что привела его сюда, снова закружила над его головой.

— Европеец, — сообщил ей Марти. — Он послал их.

Муха проделала в воздухе взволнованный зигзаг.

— Конечно, — прогудела она.

— Я убью его.

Муха рассмеялась:

— Ты даже не знаешь, кто он такой. Может быть, сам дьявол.

— Вонючая муха. Что ты понимаешь?

— Не важничай со мной, — ответила муха. — Ты дерьмовый бродяжка, и я такая же.

Марти смотрел, как она вьется и выбирает, куда поставить свои грязные лапки. Наконец муха приземлилась на лицо Шармейн. Как жутко, что Шармейн не подняла лениво руку и не прогнала ее; как дико, что она лежала с подогнутой ногой, с разрезом на шее и позволяла мухе ползать по щеке, по ноздрям, пробуя их на вкус.

Муха была права. Он ничего не знал. Чтобы выжить, нужно вырвать у Мамолиана секрет жизни, и это знание станет силой. Кэрис вела себя умнее. Она не закрывала глаза и не отворачивалась от Европейца. Единственный путь освободиться от Мамолиана — узнать его; надо глядеть на него, сколько позволит мужество, и разобрать каждую жуткую деталь.

Марта оставил любовников на кухне и пошел за героином Ему не пришлось долго искать. Пакет лежал во внутреннем кармане пиджака, который Флинн предусмотрительно бросил на софу в передней. Марти положил наркотик в свой карман и зашагал к передней двери. Он осознавал: как только он выйдет отсюда на яркое солнце, он нарвется на обвинение в убийстве. Его увидят и легко опознают, полиция явится за ним через несколько часов. Но другого пути нет. Бегство через черный ход выглядело бы еще подозрительнее.

У двери он остановился и поднял брошюру, выпавшую из почтового ящика. На обложке изображалось улыбающееся лицо евангелиста, некоего преподобного Блисса: с микрофоном руке он поднял глаза к небесам. «Присоединяйтесь к нам! — гласила надпись. — И почувствуйте силу Господа в действии. Услышьте Слово! Ощутите Дух!» Марти сунул брошюрку в карман, чтобы изучить попозже.