Клайв Баркер - Проклятая игра

— Лейтенант?

— Страшно обгорелый.

— Он выжил? — изумился Марти.

— Нет, — последовал ответ. — Он был мертвее мертвого.

Марти подумал, что пропустил какую-то часть истории, которая объясняла это невероятное заявление. Но нет, безумие подавалось как чистая правда.

— Мамолиан умеет это делать, — продолжал Уайтхед. Он дрожал, но его слезы высушил жар воспоминаний. — Он воскресил лейтенанта из мертвых, видишь ли. Как Лазаря. Видимо, ему требовались исполнители.

Слова еще не стихли, когда за дверью вновь послышалось шуршание. Кто-то явно пытался войти. Теперь и Уайтхед услышал. Момент его слабости прошел, голова вскинулась.

— Не открывай, — приказал он.

— Почему?

— Это он, — проговорил старик с безумными глазами.

— Нет. Европеец ушел. Я видел, как он уходил.

— Не Европеец, — ответил Уайтхед. — Лейтенант Васильев.

Марти недоверчиво взглянул на него.

— Нет, — сказал он.

— Ты не знаешь, на что способен Мамолиан.

— Да вы спятили!

Марти встал и направился к двери по хрустящему стеклу. За спиной он слышал, как Уайтхед взмолился:

— Нет, нет! Боже, прошу тебя!..

Но Марти уже повернул ручку и открыл дверь. Слабый свет огарка осветил того, кто так стремился к ним войти.

Это была Белла, собачья мадонна. Она неуверенно стояла на пороге. Подняв вверх глаза — или то, что от них осталось, — она смотрела на Марти. Из ее пасти свешивался язык — пучок червивых мышечных волокон; казалось, что она не может втянуть его обратно. Откуда-то из глубины ее тела раздался тонкий писклявый звук: так скулит собака, когда просит человеческой ласки.

Марти, пошатываясь, сделал пару шагов от двери.

— Это не он, — с улыбкой сказал Уайтхед.

— Господи!

— Все в порядке, Мартин. Это не он.

— Закройте дверь! — выкрикнул Марти, не в силах пошевелиться и сделать это сам.

— Она ничего тебе не сделает. Она иногда приходила сюда за угощением. Она была единственной из них, кому я доверял. Мерзкие твари.

Уайтхед оттолкнулся от стены и направился к двери, по дороге отшвыривая разбитые бутылки. Белла повернула к нему голову, принюхалась и завиляла хвостом. Марти с отвращением отвернулся. Его рассудок метался, пытаясь найти хоть какое-то разумное объяснение, но усилия были тщетны. Собака мертва, он сам заворачивал ее в пакет. Не может быть, чтобы он похоронил ее живьем.

Уайтхед смотрел на Беллу через порог.

— Нет, тебе нельзя сюда, — сказал он ей, словно она была живой.

— Прогоните ее, — прохрипел Марти.

— Она одинока, — ответил старик, укоряя его за недостаток сострадания. У Марти мелькнула мысль, что Уайтхед сошел с ума.

— Я не верю, что это все на самом деле, — проговорил он.

— Собаки для него — чепуха, поверь мне.

Марти вспомнил, как Мамолиан стоял в лесу и глядел на землю под ногами. Там не было никакого гробокопателя, потому что его и не требовалось. Псы эксгумировали сами себя: вырвались из черного пакета и пробились на воздух из-под земли.

— С собаками просто, — продолжал Уайтхед. — Правда, Белла? Тебя же обучили слушаться.

Теперь она принюхивалась к себе, успокоенная видом хозяина: ее бог по-прежнему на небесах, в мире все в порядке, Старик оставил дверь приоткрытой и повернулся к Марти.

— Нечего бояться, — произнес он. — Она нас не тронет.

— Он пригнал, их в дом?

— Да, чтобы испортить мне праздник. Со злости. Он хотел напомнить мне, на что способен.

Марта нагнулся и поднял стул. Он дрожал и хотел сесть, чтобы не упасть.

— Лейтенант был гораздо хуже, — сказал старик. — Он не подчинялся мне, как Белла. Он знал, что с ним сделали нечто отвратительное. И это злило его.

У Беллы пробудился аппетит. Именно поэтому она проделала путь до знакомой двери. Здесь жил человек, который чесал ей за ухом, шептал ласковые слова и угощал из своей тарелки. Но сегодня она пришла сюда и обнаружила, что многое изменилось. Хозяин обращался с ней странно, его голос дрожал, а в комнате был кто-то еще, чей запах она смутно помнила, но не могла точно определить. Она по-прежнему испытывала голод — зверский глубокий голод — и чувствовала где-то рядом аппетитный запах. Запах мяса, причем такого, какое она любила: с костью и слегка подгнившего. Она принюхалась, почти слепая, ища источник запаха, нашла его и принялась за еду.

— Не слишком приятное зрелище.

Белла поглощала собственное тело, отрывая длинные куски мышц, свисавших с ее бедра. Уайтхед наблюдал, как она кусает себя. Его спокойствие перед лицом этого ужаса сломило Марти: