Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

— Послушайте, это же чистая правда, — вмешался Стюарт. — Маргон, вы же знаете, что я готов целовать землю, по которой вы ходите. И совершенно не желаю вас раздражать. Мне дурно становится, когда вы на меня сердитесь. Сами же отлично знаете. — Его голос дрожал и срывался. — Но прошу вас… Вы должны понимать, что приходится терпеть Ройбену. Вы не видели этого прошлой ночью, а я видел.

Маргон открыл было рот, чтобы перебить его, но Стюарт махнул рукой.

— И неплохо было бы, чтоб вы, дяденьки, начали хоть немного доверять нам! Мы вам доверяем, а вы нам нет. Почему вы не рассказываете нам о том, что тут происходит? — Он оглянулся на Лизу, которая ответила ему равнодушным взглядом.

Маргон вскинул было руки, но тут же снова сложил их на груди и, оторвав взгляд от огня, сердито взглянул на Стюарта, а потом на Феликса.

— Ладно, — буркнул он и ткнул рукой в сторону Феликса. — Давай, объясняй!

— Лесные джентри — очень древние существа, — начал Феликс. Он, похоже, пытался вернуться к своему обычному состоянию души. — Вы оба не раз слышали о них. Слышали в волшебных сказках, которые вам читали, когда вы были маленькими. Но люди в волшебных сказках одомашнили их, лишили их части своеобразия. Забудьте о волшебных сказках и порхающих эльфах.

— А-а, значит, они такие, как у Толкина…

— Это тебе не Толкин! — вдруг взорвался Маргон. — Это действительность. Никогда больше, Стюарт, не упоминай при мне Толкина! Не упоминай никого из ваших знаменитых и почитаемых сказочников! Ни Толкина, ни Джорджа Мартина, ни Клайва Льюиса, понял? Они чрезвычайно талантливы, изобретательны, может быть, даже богоравны в управлении своими вымышленными мирами, но мы-то живем в реальности!

Феликс поднял руки, призывая к тишине.

— Знаете, я ведь видел их, — скромно сказал Ройбен. — Они показались мне мужчинами, женщинами и детьми.

— Такие они и есть, — ответил Феликс. — У них имеется то, что мы называем тонкими телами. Они могут преодолевать любые барьеры, любые стены и мгновенно перемещаться на любые расстояния. Они способны также принимать видимые формы, столь же материальные, как и наши, и когда они пребывают в материальных формах, то едят, пьют и занимаются любовью точно так же, как и мы.

— Ничего подобного, — перебил его Маргон. — Они притворяются, будто делают все это!

— Они искренне верят в то, что действительно делают это, — ответил Феликс. — И они способны совершенно явственно являться кому угодно! — Он сделал паузу, отпил кофе, вытер губы салфеткой и продолжил: — Они, определенно, личности, у них есть и родословные, и история. Но самое главное — они способны

любить

. — Он сделал выразительное ударение на последнем слове. — Любить. И они действительно любят. — Он посмотрел на Ройбена, и тот увидел на его глазах слезы. — Потому-то я и пригласил их.

— Но ведь они все равно должны появиться, разве не так? — громко спросил Сергей, широко взмахнув обеими руками и пристально взглянул на Маргона. — Разве они не будут здесь в ночь солнцеворота? Они же всегда здесь. Когда мы зажигаем костер, когда наши музыканты играют на барабанах и флейтах, когда мы танцуем, они приходят! Они играют для нас и танцуют с нами.

— Да, они приходят и могут уйти так же мгновенно, как появляются, — сказал Феликс. — Но я пригласил их прийти раньше и остаться здесь, чтобы иметь возможность уговорить их помочь нам.

— Прекрасно, — сказал Сергей. — В таком случае в чем же беда? Ты боишься, что рабочие могут понять, кто они такие? Не поймут. О них знаем только мы, а мы знаем только то, что они позволяют нам узнать.

— Да, именно — когда они

позволяют

нам узнать, — уточнил Маргон. — Они постоянно шляются по дому. Думаю, они и сейчас находятся в этой комнате! — воскликнул он, все сильнее распаляясь. — Они слушают, о чем мы говорим. Думаешь, они покорно уйдут, стоит тебе щелкнуть пальцами? Так вот, ничего подобного! Они уйдут, когда сами сочтут нужным. А если они захотят повеселиться, мы все с ума сойдем. Ройбен, тебе кажется, что нет бремени тяжелее, чем неупокоенный дух? Подожди, пока они не возьмутся за свои штучки!

— Я думаю, что они действительно здесь, — негромко сказал Стюарт. — Да-да, Феликс, я почти уверен. Они ведь могут передвигать предметы, даже оставаясь невидимыми, да? Ну, что-нибудь легкое, например, шевелить занавески. Или задувать свечи, там, раздувать пламя в камине?..

— Да, все это они могут, — не без яда в голосе ответил Феликс, — но, как правило, если их обидели, или оскорбили, или подглядывали за ними, или мешали им. Я не собираюсь никоим образом оскорблять их, а, напротив, приветствовать их, этой ночью приветствовать их в этом доме. Да, они могут поозорничать, но если они смогут забрать в свой круг страдающий призрак моей племянницы, это будет лишь ничтожной ценой за такое великое дело. — При последних словах по его щекам потекли слезы, которые он даже не пытался скрыть.