Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

— Как дела у Лауры? — спросил Ройбен. — Я вчера встречался с нею, но она мне ничего не сказала.

— Да, собственно, и говорить нечего, — ответил Тибо. — Не волнуйся. Я как раз собираюсь к ней. У нее медленно приживается Хризма. С женщинами так бывает иногда. Ройбен, для Хризмы не существует научного описания.

— Это я уже слышал, — буркнул Ройбен и тут же устыдился. — Нет научного описания ни для нас, ни для призраков, ни, полагаю, для духов леса…

— Знаешь ли, Ройбен, существует множество псевдонаук. Мы же не станем связываться с ними, верно? С Лаурой все в порядке. Мы все делаем правильно. Рождественский праздник получится на славу, и наш праздник Солцеворота пройдет куда веселее, чем обычно, потому что теперь с нами ты, и Стюарт, и еще прибавится Лаура. Но мне пора ехать. Я и так припозднился.

13

Среда, предутренний час.

Весь дом спал.

И Ройбен спал. Он лежал, раздетый донага, под толстым пуховым одеялом и пледом, уткнувшись лицом в прохладную подушку. Прочь от меня, дом. Прочь от меня, страх, прочь от меня, мир.

Он видел сны.

Во сне они с Лаурой прогуливались по Мьюрскому лесу среди гигантских секвой. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны, упирался в темную лесную почву могучими яркими столпами, в которых плясали мириады пылинок. Они шли, так тесно прижавшись друг к дружке, что чуть ли не сливались воедино, он обнимал ее правой рукой, она его — левой, аромат ее волос мягко дурманил и кружил ему голову.

В стороне, среди деревьев, открылась поляна, где солнечные лучи дерзко согревали землю, направились туда и, не разжимая объятий, легли наземь. Во сне было совершенно не важно, ходят ли там люди, не увидит ли их кто-нибудь. Мьюрский лес принадлежал им одним. Они скинули одежды, которые сразу исчезли. Как же хорошо было Ройбену в волчьей шкуре, в свободной дивной наготе! Лаура лежала под ним, ее светящиеся глаза смотрели прямо в его глаза, волосы разметались по темной земле — о, эти прекрасные соломенные волосы! — и он опустил голову, чтобы поцеловать ее. Лаура… Ее поцелуи, страстные, но нежные, уступчивые, но вожделеющие, нельзя было сравнить с поцелуями ни одной другой женщины на свете. Он ощущал жар ее грудей, стиснутых его обнаженной грудью, влажность волос прижатого к нему лобка. Он приподнялся, чтобы войти в нее. Экстаз! Святая святых! Солнечный свет золотил воздух, играл на листьях папоротника, который окружал их в этом храме грандиозных секвой. Она немного подалась бедрами навстречу ему, но тут же его вес плотно припечатал ее к теплой ароматной земле, и Ройбен пустился в стремительную ритмичную скачку на ней. Он брал ее жадно, но нежно, сам отдаваясь ей всем своим существом, любил ее, целовал ее мягкие ароматные губы… «Люблю тебя, моя божественная Лаура…» Потом он, плотно зажмурившись, извергся в нее; волна наслаждения все нарастала и нарастала, пока не сделалась почти невыносимой, и он открыл глаза.

Марчент.

Она лежала под ним на кровати, не отрывая от его лица молящих глаз, ее губы дрожали, по лицу текли крупные слезы.

Он заорал.

Он соскочил с кровати и врезался всем телом в противоположную стену. И все орал, орал в ужасе.

Она села на постели, прикрывая простыней обнаженную грудь — его простыни, ее грудь, — и в полной панике уставилась на него. Ее рот открывался, но он не слышал ни звука. Она протянула к нему руки. Ее взлохмаченные волосы казались сырыми.

А он трясся в рыданиях.

Кто-то резко постучал в дверь и тут же распахнул ее.

Ройбен плакал, сидя на полу и прижавшись к стене. Кровать была пуста. В двери стоял Стюарт.

— Черт возьми, старина, что случилось?

Вверх по лестнице простучали быстрые шаги. За спиной Стюарта появился Жан-Пьер.

— О, Матерь Божья! — всхлипнул Ройбен, продолжая подвывать. — Господь всемогущий! — Он попытался встать, но ноги не послушались его, и он снова рухнул на пол, сильно ударившись головой о стену.

— Ройбен, прекрати! — воскликнул Стюарт. — Прекрати! Мы тут, с тобой. Все хорошо.

— Прошу вас, господин, — вмешался в разговор Жан-Пьер, накидывая Ройбену на плечи его халат,

Явилась Лиза в длинной белой ночной рубашке.

— Я схожу с ума! — заикаясь, преодолевая ком в горле, с трудом проговорил Ройбен. — Я схожу с ума. Марчент! — выкрикнул он в полный голос и закрыл лицо руками. — Все, что хочешь, все, что я могу, все, что хочешь! Прости, Марчент, прости, прости меня!

Он повернулся, уперся пальцами в стену, будто пытался пронзить ее насквозь, снова ударился головой и тут почувствовал прикосновение крепких рук.