Роберт Стайн - Нашествие тыквоголовых

— Родители, небось, с ума сходят, — пробормотал Ли. — Уже так поздно…

— И правильно делают! — заявила Табби дрожащим голосом. — Может, мы никогда их больше не увидим.

На крыльце первого из домов все еще горел свет. Тыквоголовые заставили нас подняться туда.

— Уже поздно конфеты собирать! — заспорил Ли.

Но выбора не было. Я позвонила в дверь.

Мы ждали. Поеживаясь от холода. Страдая от тяжести в желудке и тошноты.

Дверь медленно отворилась.

И мы потрясенно ахнули.

Уолкер застонал.

Ли отпрянул с крыльца.

Я смотрела на существо, застывшее в желтом свете крыльца. Женщина. Женщина с ухмыляющейся тыквой-фонарем на плечах.

— Сладость или пакость? — спросила она, растягивая в ухмылке зазубренный рот. Оранжевое пламя плясало в ее голове.

— Ух… ух… ух… — Уолкер спрыгнул с крыльца и врезался в Ли.

Я смотрела на ухмыляющуюся тыквенную голову. Это кошмарный сон! — убеждала я себя. Кошмарный сон… наяву!

Женщина кинула мне в мешок какие-то сладости. Я даже не видела, какие именно. Я не могла оторвать глаз от ее тыквенной головы.

— Вы…? — начала было я.

Но она захлопнула дверь прежде, чем я успела произнести еще хотя бы слово.

— Еще дома! — твердили тыквоголовые. — Собирайте еще!

Мы поволокли ноги к следующему домику. Дверь распахнулась, едва мы ступили на крыльцо.

И перед нами предстало еще одно тыквоголовое существо.

Этот был в джинсах и бордовой толстовке. Пламя шипело и потрескивало в провалах глаз и рта. Два широких кривых зуба красовались у него во рту — один сверху, другой снизу — придавая его физиономии чрезвычайно глупый вид.

Но мы были слишком напуганы, чтобы найти это смешным.

В следующем доме нас приветствовали уже два джека-фонаря. Мы пересекли улицу — и обнаружили еще одно огнеголовое создание, поджидающее нас на крылечке.

Куда мы попали? — недоумевала я.

Что за странный район?

Наши тыквоголовые уже загнали нас в следующий квартал. Здесь было множество домов, и в каждом жили тыквоголовые твари.

В конце квартала Табби поставила мешок на землю и повернулась к нашим мучителям.

— Пожалуйста, давайте остановимся! — взмолилась она. — Пожалуйста!

— Мы больше не можем, — слабым голосом сказал Ли. — Я… так измотан, и меня правда тошнит…

— Ну пожалуйста? — просил Уолкер. — Ну пожалуйста?

— Я и до следующего дома не дотяну. Правда не дотяну, — сказала Табби, покачав головой. — Мне так страшно… эти твари… в каждом доме… — она всхлипнула, и ее голос сорвался.

Ли скрестил руки на полосатой груди.

— Я больше шагу не ступлю, — заявил он. — И мне плевать, что вы со мной сделаете. Я с места не сдвинусь.

— Я тоже, — подхватила Табби, встав подле него.

Тыквоголовые не ответили. Вместо этого они взмыли в воздух.

Я отступила на шаг, когда их горящие глаза расширились, когда рты начали растягиваться. Яркое оранжевое пламя взметнулось из их глаз.

А потом их рты растянулись еще шире. И они разразились пронзительным воем. Душераздирающий вопль нарастал, рассекая тяжелый ночной воздух. Становился то тише, то громче, словно полицейская сирена.

Головы-тыквы запрокидывались назад, и вот уже огонь взметнулся в темное небо. А вой становился все громче и громче. И громче. Пока мне не пришлось зажать уши руками.

Краем глаза я заметила вспышку света. И обернулась, как раз чтобы увидеть других тыквоголовых, сплывающихся к нам со всей улицы.

— О-ох! — хрипло вскрикнула я, когда еще две такие твари выскользнули из своих домов.

А потом — еще две. И еще твари. И еще.

По всему кварталу распахивались двери.

Твари выплывали из домов. И устремлялись к нам. Шипя и завывая.

Мельтешащие, пляшущие язычки пламени выстреливали из глаз и ртов джеков-фонарей, отбрасывая оранжевые отсветы в темное небо. Они плыли, подпрыгивая в воздухе, вниз по улице, через темные лужайки, завывали, как сирены и шипели, как змеи.

Ближе. Ближе.

Их были дюжины. Дюжины дюжин.

Табби, Ли, и мы с Уолкером прижались друг к дружке посреди улицы, пока тыквоголовые неумолимо приближались.

Они окружили нас плотным кольцом. Сплошной круг ухмыляющихся огненных лиц над темными одеяниями.

Потом они закружились. И когда они кружились, тыквенные головы подпрыгивали и дергались на плечах.

Медленно, медленно, кружили они вокруг нас. А потом затянули, хриплыми, надтреснутыми голосами:

— Сладость или пакость! Сладость или пакость! Сладость или пакость!