Брайан Ламли - Вместе с Суртсеем

— Филип, ты всегда был терпелив со мной, — произнес он и, взяв меня под локоть, повел по лестнице на первый этаж, — и я допускаю, что мое поведение, должно быть, кажется тебе странным. На самом деле все очень просто, но пока я не могу рассказать тебе о своих занятиях. Ты просто должен поверить мне и набраться терпения. А бояться, что болезнь снова ко мне вернется, ни к чему. Я абсолютно здоров и превосходно себя чувствую. Мне нужно еще немного времени, чтобы завершить то, что я задумал. После этого — наверное, послезавтра — я сам отведу тебя в подвал и все покажу. А пока я попрошу тебя немного потерпеть, совсем недолго. Поверь мне, Филип, скоро ты узнаешь нечто такое, что до основания перевернет твои представления о мире. Скоро ты все поймешь. А пока не проси объяснений — сейчас ты просто мне не поверишь. Лучше все увидеть собственными глазами, личный опыт убедительнее всяких слов. Еще раз повторяю: я отведу тебя туда, и ты сам все увидишь.

Он показался мне очень разумным и логичным, пускай немного взволнованным — как ребенок, который хвастается новой игрушкой. Хотелось ему верить. Я отогнал от себя все подозрения, и мы вдвоем отправились ужинать.

Все утро четырнадцатого числа Джулиан перетаскивал бумаги — я даже не подозревал, что их окажется так много, целые кипы — и прочий хлам в маленьких картонных коробках из своей спальни в подвал. После скромного обеда он отправился в библиотеку, чтобы «навести справки, сделать последние уточнения» и вернуть остававшиеся книги. Когда он покинул дом, я спустился в подвал и обнаружил, что дверь заперта, а ключ Джулиан унес с собой. Позднее брат вернулся и провел почти весь день в подвале, выйдя оттуда лишь поздно ночью. Вид у него был необычайно взволнованный. Еще спустя какое-то время я ушел к себе в спальню, а через минуту услышал стук в дверь.

— Ночь сегодня удивительно ясная, Филип. Дай-ка, думаю, полюбуюсь звездным небом… ведь звезды, как ты помнишь, всегда манили меня. Из моего окна их толком не видно. Буду признателен, если ты разрешишь мне посидеть у тебя и посмотреть на звезды.

— Какие могут быть вопросы, старина! Проходи и устраивайся поудобнее, — ответил я, несколько удивленный такой просьбой. Джулиан прошел через всю комнату и облокотился на подоконник. Я тоже поднялся с кресла и встал с ним рядом. Не снимая очков, брат устремил взгляд на ночное небо. Похоже, его интересовали какие-то конкретные созвездия.

— Глядя на звезды, невольно веришь, что это не просто украшение неба. Есть в них какой-то скрытый смысл, — произнес я.

Настроение брата мгновенно изменилось.

— Ты на что намекаешь? — процедил он и смерил меня подозрительным взглядом. Очков Джулиан, разумеется, не снимал, но ощущение было именно такое. Я был поражен его реакцией, потому что говорил без всякой задней мысли.

— Я просто хочу сказать, что, возможно, древние астрологи в чем-то были правы, — ответил я.

— Астрология — древняя и точная наука, Филип, тебе не следует так легковесно отзываться о ней. — Брат говорил медленно, словно сдерживая всплеск эмоций. Что-то подсказало мне, что лучше замолчать. Через пять минут Джулиан ушел. Размышляя о его поведении, я какое-то время сидел неподвижно и продолжал смотреть на звезды. Мне почему-то вспомнились слова, которые он произнес в ночь накануне помешательства: «…чтобы в день, когда звезды займут правильное положение, они смогли осуществить Великое Всплытие…»

В ту ночь я не сомкнул глаз. Мне мешал уснуть шум, бормотание и стоны, доносившиеся из комнаты Джулиана. Во сне он нес какую-то околесицу о Великой Зеленой Бездне, Пурпурном Пожирателе, заточенном Шогготе, Йиб-Тстле, Тсатоггуа, каких-то космических криках, губах Бугг-Шаша, обитателях Ледяной Бездны. Ближе к утру, нещадно устав от бессонницы, я наконец погрузился в тяжелый сон и проснулся поздно утром пятнадцатого числа.

Джулиан уже спустился в подвал. Умывшись и одевшись, я вспомнил про его обещание и поспешил к подвальной двери. Однако на полпути мое внимание привлек знакомый звук: что-то просунули в щель для корреспонденции.

Дневник!

Безосновательно опасаясь, что и Джулиан мог услышать этот звук, я бегом бросился к входной двери, схватил с коврика обернутую в коричневую бумагу бандероль и поспешил к себе спальню. Там я быстро заперся изнутри и торопливо надорвал упаковку. Дверь в спальню Джулиана была не заперта, и я решил, что, пока он в подвале, незаметно подброшу дневник за изголовье его кровати; дескать, он сам его уронил. Однако стоило мне, отложив дневник в сторону, взяться за чтение сколотых скрепкой страниц, выпавших из надорванной обертки бандероли, как задуманный обман вылетел из моей головы. Уолмсли сдержал свое обещание. Отбросив письмо, я принялся торопливо просматривать перевод зашифрованных записей Джулиана. Вот они, необходимые доказательства — в аккуратно написанных абзацах, снабженных кое-где комментариями. Но читать все не было необходимости: некоторые слова и фразы сами бросились в глаза.