Джозеф Д’Лейси - DARKER - Рассказы (2011-2015)

— Requiem aeternam dona ei, Domine [328] Покой вечный даруй ему, Господи (лат.). , — шепчет Красный Пес.

Поворачивается ко мне и кидает мех с чем-то булькающим внутри. Падаю на пол и прижимаюсь губами к бурдюку, это вино! Я уже забыл, каково оно на вкус! Пью жадными глотками, оно проливается, стекает по бороде, и красные капли падают поверх красных пятен на рубахе. Красный Пес и его стая терпеливо ждут, пока я утолю жажду.

— Задача Святой Католической церкви не в том, чтобы покарать каждого еретика, — устало продолжает он, — а в том, чтобы вернуть его в свое лоно. Как блудный сын, что расточил свое имение и пришел с покаянием к отцу, так и богоотступник теряет все и приходит к Господу. Даже одна заблудшая овца, что вернулась в стадо — это великая радость на земле и в небесах.

Маска Палача падает мне под ноги.

— Подними и надень, — приказывает он.

Я повинуюсь.

— Теперь ты — Палач, — говорит он.

— Amen, — говорит он.

— Amen, — повторяют собачьи головы.

Amen.

© Ярослав Землянухин, 2015

Палачу и ведьме, которую он совсем недавно пытал с присущей палачам жестокостью, судьба уготовила еще одну встречу. Встречу, на которой им придется вновь предстать лицом к лицу, в последний раз. Они встретятся снова, чтобы поговорить, чтобы понять… перед тем, как убить.

DARKER. № 12 декабрь 2015

Она провела когтями по камню — звук, как железом по стеклу, но намного громче. Принюхалась, поводя головой из стороны в сторону… Она даже двигалась, как ящерица: свисая вниз головой, отбрасывая руки в стороны, цеплялась за камни — тут-то и раздавался скрежет, — подтягивалась, извиваясь всем телом. Замирала, чтобы принюхаться и осмотреться… Ну точно ящерка на охоте за мухами. Только двигалась она гораздо быстрее, и насекомые ее не привлекали. Дамочка охотилась на меня, и, судя по пятнам крови на ее острых грудках, я был не первым блюдом в меню.

— Ну же, я знаю, что ты здесь, маэстро, — звенел ее голос — молодой, музыкальный, исполненный страсти. К несчастью для меня, далеко не любовной. — Выходи, я хочу лишь поговорить. Ответишь на вопрос, и я сохраню тебе жизнь.

Теперь ее голос доносился из другого угла. Боги, как же она быстра… Я закрыл глаза, размышляя, поверить ли ей, а заодно прислушиваясь — куда она теперь скользит по щербатым камням коридора. И не услышал ничего. Потом я поднял веки и взглянул ей прямо в глаз. Зеленый, сверкающий на бледной коже глаз — с искрами внутри, какого-то другого, лукавого и злого цвета, какие бывают в коварных глубинах вина. Я посмотрел ей в глаз, о боги — в один глаз, только один. Она недвижимо свисала с потолка: так близко ко мне, что взмах ее ресниц был ощутим на моей разом вспотевшей коже.

— Ты ведь помнишь, как все начиналось? — спросила она негромким, хрипловатым тоном. — Помнишь, как встретил меня впервые? Вот что… — она облизала губы, словно не решаясь продолжить. — Если ты не ответишь на мой главный вопрос, я тебя убью, понимаешь? Хочешь прожить чуть подольше — каким бы ни был ответ, если он будет честным?

На таком расстоянии, если она заподозрит меня в неправильных мыслях, то порвет меня на куски, я и моргнуть не успею. Так что я даже не кивнул, я просто взмахнул веками, выражая согласие.

— Расскажи мне о нашей встрече. Что ты думал, что запомнил?

Как ни странно, я успокоился — просто не знал, как начать, чтобы не вызвать гнева у своей слушательницы. Наконец, я решил просто рассказывать: погрузился в себя, вспоминал, говорил — словно рядом и не дышал воплощенный кошмар.

Камни подземелья покрылись испариной — словно от ужаса перед тем, что здесь творилось. Впрочем, я считал, что дело в тепле от жаровен и факелов: их тепло заставляло камни «плакать»: вполне естественное событие. Но, если вам угодно придавать ему особое значение — кто я такой, чтобы возражать? Мое дело — разложить инструменты, и это тоже не так просто, как кажется.

Но, если уж тебе платят за работу, то делай ее хорошо, согласны? Поэтому я всегда оглядываюсь, смотрю, как сегодня играют отсветы факелов, где залегли тени, а где скользят блики — и только потом кладу сверток с инструментами поближе к клиенту, разворачиваю мягкую ткань. Ведь я не кто-нибудь, а личный палач дознавателей, я имею право носить пурпурный воротник.