Джозеф Д’Лейси - DARKER - Рассказы (2011-2015)

Дженни обошла меня сзади, взяла Трейси и Майки и поспешила вывести их из спальни. Мужчина поднял одну бровь и сказал:

— Прекрасные дети. Ты поступил мудро.

— Нет… Я был таким, как ты говорил. Жадным. Хотел получить что-то, не потратив ничего. И чуть было не потерял семью из-за этого.

— О, Джек, не будь к себе так строг. Мы все совершаем ошибки.

Он поставил ящик на пол и открыл его, чтобы убедиться: все ли на месте? И это было его ошибкой. Он мне доверился. Когда Сатана склонился над ящиком, я поднял серп, который держал в правой руке, и отклонился, как бейсбольный питчер. Он почувствовал мое движение и начал поднимать взгляд, но случилось это уже тогда, когда я ударил его серпом поперек шеи и разрубил ее до горла: прямо через сухие седые волосы и позвонки. Его голова упала на грудь, словно была на шарнире, и из шеи, прямо в ящик, плеснула кровь. Сатана посмотрел на меня — он действительно посмотрел на меня, из-под руки, снизу-вверх — и этот взгляд обеспечил мне кошмары на все грядущие Рождественские праздники. Затем он упал боком на ковер.

Я не хотел этого делать, но откуда-то знал, что должен. Перевернув тело, я дважды рубанул его по шее, пока голова не отделилась полностью. После этого у меня хватило сил только на то, чтобы опуститься на колени рядом с ним: мои руки были словно в перчатках из подсыхающей крови, на мои плечи падал снег, и полицейские сирены завывали все ближе и ближе.

Было Рождество, и Санта тоже был.

Перевод Шамиля Галиева

Чаще всего мертвецов пробуждает неконтролируемая жажда навестить тех, кто остался по эту сторону бытия. Существует древняя вера в Урда, который обладает странной темной властью, способной даровать мертвецам короткий отрезок полужизни. Они процветают на крови своих любимых и согреваются в их объятиях, но возвращение не приносит живым ничего, кроме горя…

Впервые на русском.

DARKER. № 1 январь 2015

KARL HEINRICH ULRICHS, «MANOR», 1884

В мертвой точке Норвежского моря расположена группа из тридцати пяти уединенных и пустынных островов. Бесплодные, скалистые и укрытые туманом, Фареры равно удалены от Шотландии, Исландии и Норвегии.

Всюду там раздается меланхоличный крик беспокойных чаек. Глаз опьяняет зрелище бесконечных рядов волн, которые вздымаются и плещут в тумане. Горы поднимаются на высоту от тысячи восьмисот до трех тысяч футов над уровнем моря. Суровые скалы переходят в ущелья, подножия покрывает густой сосновый лес, и о валуны с шумом разбиваются тысячи водопадов, льющихся с огромных высот. Берега рек, глубоко изрезанные ручьями и фьордами, почти недоступны из-за высоких утесов. Море, которое скалы и рифы сдерживают, местами полностью перекрывая ему путь, дико мечется на своем пути вниз, закручиваясь в водоворотах и с ревом набрасываясь на пороги.

Семнадцать островов обитаемы. Два из них, Стреймой и Воар, разделены только узким проливом, и храбрый пловец может одолеть его спокойные воды. Многие названия здешних мест напоминают о языческом прошлом; например, Торсхавн, один из берегов Стреймоя, некогда был назван в честь норвежского бога грома с молотом в руках.

Однажды рыбак и его пятнадцатилетний сын отправились с Торсхавна на промысел; лодку опрокинул шторм у берегов Воара, и мальчика выбросило на рифы. Молодой моряк заметил его и бросился в воду: он смог проплыть среди рифов и спасти мальчика. Он уложил полубессознательное тело на камень, обнял юношу, и тот открыл глаза.

— Как тебя зовут?

— Хар, — ответил спасенный, — я… я из Стреймоя.

Мальчик быстро пришел в себя; до вечера он оставался на берегу и всматривался в равнодушное море, надеясь, что его отцу удалось спастись. К вечеру искра надежды окончательно угасла, и моряк отвез его через пролив к матери, Ларе; и, прощаясь, Хар с благодарностью заключил своего спасителя в объятия.

Позже на берег выбросило безжизненное тело отца мальчика.

Моряка звали Манор [247] Manor от лат. maneo — остаюсь, проживаю. ; он был сирота, на четыре года старше Хара, и мальчик пришелся ему по сердцу; его горе взывало к лучшим чувствам в душе Манора, и, заметив, что ему удается отвлечь Хара от черных мыслей, Манор стремился снова и снова увидеться с ним. Порой он перебирался через пролив на лодке, а иногда, летними вечерами после работы, сам плыл в теплой воде. Пробравшись через рифы, Хар ждал его на берегу и начинал размахивать платком сразу, как видел вдали ялик Манора. Они тратили час или два, отправляясь в плаванье по спокойным водам моря и во все горло распевая матросские песни. Или раздевались, ныряли в волны и плыли к ближайшему песчаному пляжу, где лениво наблюдали за тюленями. Иногда они уходили бродить в лес, среди высоких хмурых сосен, и шум в их вершинах напоминал друзьям голос Тора. А порой находили удобный камень где-нибудь под буковым деревом, сидели там, болтали и строили планы. Например, когда через залив проходил вельбот, они рассуждали о том, как будут плавать вместе, и Манор, положив руку на плечи Хару, улыбался и говорил: «Мой мальчик». И для Хара не было ничего более приятного, чем эти моменты, которые заполняли пустоту в сердце.