Ежи Довнар: Телепортация

Она повернулась к сидящим за столом мужчинам, и стала приближаться к ним, глядя немигающими глазами в одну точку. Теперь Ромик и Валерий Филиппович могли внимательно рассмотреть её лицо. Оно было как у актрисы на сцене трагическим, отороченным на фоне бледного овала блестящими чёрными волосами, ниспадающими на плечи. Некая театральность в походке и жестах. Что-то необычное пряталось в глазах: во-первых, ужас, спровоцированный неизвестно чем, а, во-вторых, под определённым углом падения световых лучей создавалось такое впечатление, что глаза её были разного цвета, да ещё в придачу с пятнышками и крапинками на их радужной оболочке.

– Успокойтесь, вы чем-то напуганы. Выпейте воды и расскажите нам, что с вами такое приключилось? – Валерий Филиппович налил из графина стакан воды и протянул его Ханне. Она улыбнулась вымученной улыбкой, присела на край стула и, путая польские и русские слова, с жутким акцентом произнесла:

– Я приехала з Польщи, попала в авиационну катастрофу и вот оказалась здесь.

– В авиационную? А мы тут ничего про это не слышали. Где, когда? Ну, да ладно, расскажете потом, а сейчас не переживайте, всё пройдёт. Главное, что Вы остались целы и невредимы. Вас подлечат и Вы вернётесь в свою родную Польшу, тем более, что тут совсем рядом – утешил Ромик, постепенно замедляя слова в недоумении, как это можно было попасть в авиационную катастрофу и уцелеть. – Я вот вернулся на родную землю, в город, где я родился, преодолев расстояние в семь тысяч километров, сломал ногу, и то не переживаю. Решил, понимаете, сыграть с ребятами в футбол и вот, на тебе, – невезение. А ведь там, на БАМе, меня ждут. А Вы в нашем городе никогда раньше не были?

– Нет, нигды.

– Советую подольше побыть у нас, погостить, как следует. Городок хоть и небольшой, но интересный. Во-первых, рядом Карпаты, необыкновенной красоты горы. Впрочем, Карпаты есть и у вас. Во-вторых, в семидесяти километрах город Львов, в котором раньше, ещё во времена Польши, мечтал побывать каждый поляк, а в другую сторону Трускавец, где лечебная вода, которой не найдёшь нигде больше в мире. Ну, и потом, в нашем городке обрели начало своего жизненного пути многие выдающиеся люди. – он стал с апломбом перечислять, как бы представляя каждого из них – Ну, например, Валерий Филиппович, сидящий перед Вами, Марианна Мнишек, украинский гетман Петро Конашевич Сагайдачный, Юрий Кульчицкий, первым познакомивший европейцев с кофе, я, наконец. – Ромик громко рассмеялся. – А название, знаете, откуда происходит? От красной ивы, что когда-то густо росла по берегам Днестра: она называлась «самбiр-дэрэво». Но есть и другая легенда. Звучит она так. Катилась по здешним местам королевская кавалькада. И вдруг раздался возглас «Same bory!» – это воскликнула проезжавшая мимо красивейших лесов польская королева Бона.

Услышав это имя, Ханна вдруг почувствовала какой-то внутренний удар, идущий от солнечного сплетения в мозг. Оказывается, оно, это имя, мучило её уже очень давно, притягивая к какому-то определённому географическому месту и давая тем самым понять, что у них с ней, то есть с Боной, родственные души, если вообще не одна, переселившаяся к ней душа. Вот почему её отнесло на целых полтысячи километров, и она оказалась в этом городе, никогда ею не посещаемом, но видимом в своих грёзах уже неоднократно.

Ханна возвращается мыслями обратно в помещение и вдруг ощущает, как сидящие напротив неё собеседники, не вставая со своих мест, начинают медленно приближаться к ней, увеличиваясь в размерах. Наконец они заслоняют собой всё видимое пространство, превратившееся в тёмный туннель. В этот момент посредине туннеля зажигается свет, какая-то необыкновенная по яркости точка, похожая на миниатюрную лампочку или, скорее, на человеческий глаз, и Ханна отчётливо видит идущих по туннелю навстречу ей людей. Одну женщину и четырёх мужчин. Все они разные по возрасту и по-разному одеты: женщина в наряде польской княгини времён короля Сигизмунда, мужчины – кто в одежде мещанина той же поры, кто в костюме интеллигента времён первых советских пятилеток, кто в форме офицера Советской Армии времён Великой Отечественной войны. А четвёртый в монашеском одеянии, с надвинутым на лицо капюшоном и с клюкой в руке. Ну, прямо какая-то фантасмагория, какой-то маскарад, не иначе. Эти пятеро подходят к ней, останавливаются, и монах тычет её клюкой в предплечье. Причём, не просто тычет, а толкает, как бы расчищая себе и другим дорогу. От этого толчка Ханна по невидимым рельсам выезжает из туннеля, рельсы расходятся и по ним разъезжаются на свои места за столом, уменьшаясь до своих естественных размеров, Ромик и Валерий Филиппович. Правда, Валерия Филипповича она подмечает рядом с собой, склонившегося над ней и сочувственно положившего ей руку на плечо: