Ежи Довнар - Телепортация

…здесь, в воздушном океане, в звенящей мириадами биотоков ноосфере «ловится» любая мелодия, любое стихотворение, созданное когда-либо представителями рода человеческого. Особенно, когда «ловец» женщина, находящаяся в свободном парении…

… Итак, время приземления под эту мелодию оказалось бесконечно долгим как период полураспада радиоактивного элемента или, напротив, мгновенным как скачёк стрелки электронных часов. Возможно, что приземления, как такового, не было вовсе, да и мелодии тоже, и лежавшая без сознания всё та же женщина, материализовавшись на обочине дороги в этот предполуденный час, вряд ли могла бы что-либо сказать на этот счёт. По дороге шёл военный парад, звучала музыка небольшого оркестра, за которым маршировали воины-ветераны, сверкая орденами и медалями, полученными за доблесть и героизм в Отечественной войне. Никто из колонны не вышел, приняв, видимо, лежавшую женщину за пьяную, что вполне согласовывалось с праздничным днём на всём пространстве Советского Союза и давало повод так думать. Как только парад отгремел, к ней подошли прохожие-зеваки, чтобы помочь ей подняться на ноги, но, поняв, что она не пьяна, но без сознания, взялись сигнализировать проезжавшим машинам, чтобы кто-то остановился и довёз пострадавшую до больницы. Но проезжавших машин что-то не попадалось ввиду того, что улица на время парада была перекрыта. Вскоре остановился проезжавший мимо военный «газик», сидевшие в нём офицеры, разобравшись, в чём дело, подобрали пострадавшую, и вскоре она уже находилась в приёмном покое местной больницы. Предварительный осмотр несколько удивил спустившегося из ординаторской дежурного врача. Никакого запаха алкоголя, никаких травм на теле, никаких кровоподтёков, сердце едва-едва прослушивается, дыхание едва улавливается. На столкновение с автомобилем не похоже, на кровоизлияние или инфаркт тоже, да и просто потеря сознания – если она имела место – вызывала какое-то подозрение. Как-то не так обычно выглядят последствия потери сознания, а тут такое впечатление, будто женщина заснула летаргическим сном: очень бледное, как будто заледенелое лицо, совершенно холодные конечности, почти потухшие зрачки глаз. Врач вызвал единственную по случаю праздника дежурную сестру, отдал распоряжение сделать укол камфары и пошёл заводить карточку на вновь поступившую. Но тут выяснилось, что документов при ней нет никаких, да и её тёмносиняя – похоже, спецодежда – в это уже тёплое для этих широт время была подобрана как-то не по сезону. Сначала врач собрался по такому довольно странному случаю позвонить в дежурное отделение милиции, но потом почему-то передумал, решив, видимо, что в милиции служат тоже люди и имеют право на свои «наркомовские сто граммов» по случаю праздника. Было решено процедуру опознания и заполнения документов отложить до времени, когда больная придёт в себя, а, точнее, до дня завтрашнего, поскольку сегодня был всё-таки выходной день. Её отвезли в палату, положили на свободную койку и отдали под наблюдение медсестры, которой были даны соответствующие указания.

Ну а больная, тем временем, постепенно начинала приходить в себя. Сердце всё энергичнее разгоняло по телу кровь, оттаивали конечности, и исчезала с лица синева. Где-то позади оставалось состояние тяжёлого сна, иначе, глубокой летаргии, или длительного сохранения в криостазе, отодвигающего человека за предельную черту, за грань между жизнью и смертью. Неожиданно в столь же глубоком подсознании, в глубине глубин его вдруг вспыхнула микроскопическая искорка, постепенно начавшая разгораться как бенгальский огонь и осветившая мрачный туннель, по которому началось медленное движение. Вначале даже Создателю с его пройденными эволюционными переходами органической жизни на Земле было непонятно, чего? Тела, сознания, собственного духа человека? Но по мере нарастания скорости стал вырисовываться очерченный выход из подземелья, за которым светило яркое солнце. Ещё минута, ещё половина её, ещё секунда – и брызнет в глаза белизна неба, сменившая мрак преисподней. И вот этот момент, наконец, наступил, глаза открылись, и постепенно уходящая с них пелена обнажила белоснежный потолок, стены, стол, стулья, лежащих рядом на койках женщин. Женщины спали, даже кто-то похрапывал, так как уже наступил вечер, по больничному распорядку был отбой, а трудящиеся люди в местности, близкой к деревенской, готовы засыпать крепким и здоровым сном, едва голова соприкоснётся с подушкой. Ханна поднялась сперва на локтях, ещё раз осмотрелась, затем на вытянутых руках, попыталась встать, – получилось. Хотя ноги дрожали, и какой-то туман обволакивал ещё окружавшее её пространство. Сделала шаг, другой – получилось тоже. Больных, которым не спится, в палате не было, отсутствовали они и в коридоре, и только сильный или умеренный храп доносился из-за тех или иных дверей. Она медленно пошла по больничному проспекту, ещё держась за стенку, но с каждым шагом всё увереннее и увереннее. До её ушей донеслись вдруг тихие голоса, сопровождаемые непонятным перекатыванием чего-то мелкого и твёрдого по деревянной поверхности, которое слышно было в конце коридора. Двое мужчин примерно её возраста сидели за круглым столом и играли в нарды, причём один из них как бы учил игре другого. На длинную доску, напоминавшую перевёрнутую шахматную, только гораздо больших размеров и разрисованную непонятным орнаментом, они метали две чёрных кости и, в зависимости от выпавших очков, перемещали вдоль бортов шашки. Увидев Ханну, мужчины повернули к ней головы, и тот, что был поменьше ростом и подвижнее, пригласил её подсаживаться к ним: