Роман Арефкин - В лесной чаще

При упоминании о оружии, Пьер ощутил вес пистолета в кобуре, который теперь был размещён на его ремне по тому же принципу, как до этого носил оружие Баллард. Плотно прилегая к телу, оружие с какого-то момента переставало ощущаться чужеродным предметом, перенимая тепло тела его владельца. Однако Пьер не мог отделаться от странного чувства, вспоминая про врученное ему оружие. Из этого пистолета профессор убил Арнава, легко и непринуждённо перечеркнув все договорённости и данные им слова. Профессор, передавая Пьеру оружие, полагал, что таким образом ему удастся заставить компаньона перестать волноваться, испытывать страх по отношению к самому себе. Отчасти это оказалось действенной мерой, с момента приобретения оружия, Пьер действительно стал чувствовать себя уверенней, хотя так ни разу и не вынул пистолет из кобуры. Он знал, как им пользоваться лишь со слов профессора. Более того, Пьер надеялся, что ему никогда и не придётся воспользоваться оружием.

Сейчас, когда Баллард упомянул про оружие, Пьер неосознанно опустил руку на рукоять, выступавшую из кобуры. Сделав это, он перевёл взгляд на Балларда, опасаясь, что если бы профессор увидел этот жест, то между компаньонами могло бы возникнуть лишнее напряжение. Однако Баллард, продолжая свой рассказ, стоял спиной к Пьеру, поглаживая одного из жеребят по гриве.

– Строение муравья таково, что его скелет находится снаружи, а не внутри, как у большинства млекопитающих. Такое экзоскелетное строение позволяет обеспечивать неплохую защиту от себе подобных. Но так как муравьи у подножия холмов обладают выдающимися размерами, то и их экзоскелет, надо ожидать, очень толстый. Нельзя было с уверенностью сказать, какое именно действие на такого муравья возымеет обыкновенная ружейная пуля. Кроме того, возвращаясь к повадкам этих насекомых, не стоит забывать о их коллективном характере. Они атакуют сразу группами, не оставляя противнику шансов.

– И что ваш друг в итоге решил? – спросил Пьер, заметив, что Баллард вдруг взял слишком затянувшуюся паузу.

– Наш друг… – ответил Баллард, слегка растеряно – Монтгомери, стало быть, решил, что мы трусы и посему золота мы не достойны. Мы предлагали несколько иной лан. Мы хотели составить надёжную карту и вернуться назад, в Англию, где мы бы рассказали о нашем открытии. Затем мы могли бы вернуться уже в сопровождении опытных людей, с подходящими инструментами, если ты понимаешь меня.

– Вы хотели заручиться помощью военных или частных военных компаний. – с ноткой холода в голосе заявил Пьер, а Баллард лишь пожал плечами.

– Уже следующей за этим разговором ночью, я проснулся в своей палатке, что-то не давало мне покоя, и я решил выйти наружу, насладиться прохладой, которая здесь на вес золота. Я обнаружил, что Монтгомери и Баффет исчезли.

– Что, вдвоём? – удивился Пьер.

– Именно! – подтвердил Баллард – Я сперва стал бить тревогу, искать их повсюду, затем пришёл в себя и понял, что судя по тому, какие вещи исчезли вместе с моими товарищами, они явно решили направиться к холмам и устроить засаду на муравьёв. Я вспомнил, как Монтгоммери предлагал нам идиотский по своей сути план. Он хотел дождаться, когда с лучами утреннего солнца первые муравьи начнут появляться на поверхности с самородками в челюстях, и атаковать каждое насекомое по одному. Оба блестящих специалиста в своих сферах, но полнейшие идиоты в вопросах энтомологии. Они не имели ни малейшего представления о повадках муравьёв. Эти насекомые имеют сложную социальную структуру, даже среди рабочих у них есть дозорные и прикрытие. Я знал, что первыми муравьями, появившимися на поверхности, были бы дозорные, без всякого золота. И столкнувшись с ними, мои товарищи навлекли бы на себя гнев всего муравейника.

– Что произошло дальше? – спрашивал Пьер.

– Дальше я бросился туда, к холмам, полагая, что моих товарищей ещё можно было спасти. Однако когда я достиг нашей наблюдательной позиции, за валунами, я обнаружил, что было уже слишком поздно. Пространство перед холмами раздирали истошные вопли моих товарищей. Баффета уже разорвали на части, на три части, если быть точным, и он просто агонировал, а вот Монтгомери отчаянно боролся с одним из муравьёв, который уже успел оторвать бедолаге ногу чуть выше колена, и облил несчастного своей кислотой.

Пьер почувствовал, как у него начинало перехватывать дыхание и ему становилось дурно от одного только образа, описываемого Баллардом.